Я тут же перестал думать о нем: слишком горячей, с оттенком какой-то трагичности была эта встреча с нашими земляками на далеком, безжизненном острове. Некоторое время спустя, когда, перебивая друг друга, зимовщики поведали нам о многих приключениях, случившихся с ними, о горестях и бедах, о редких радостях, главной из которых было появление солнца и затем наших парусов на горизонте, лейтенант Рындин собрался на доклад к капитан-командору. Он вышел из избы в хорошо отчищенном мундире, хотя и с потускневшими пуговицами, в надетой по-уставному шляпе, при шпаге и шарфе. И зашагал к вельботу так, словно и не было у него позади зимы на этом острове.
У самого вельбота, который матросы уже подтащили поближе, я едва не столкнулся с поручиком Вороховым. Но отступил на шаг и посмотрел в его обросшее бородой лицо.
- Ну что, довольны, лейтенант? - хрипло спросил он, плотнее запахивая сшитые в подобие одежды шкуры. Я пожал плечами.
- Но ведь жребий был не в вашу пользу, - неловко пошутил я.
- Есть еще справедливость, - упрямо сказал Ворохов.
Ворохов вслед за мной влез в вельбот. Теперь я понял: Ворохов хотел обратиться непосредственно к капитан-командору. Но почему он не сделал этого год назад, еще в Архангельске?
Полчаса спустя я стал свидетелем разговора своего невольного врага с командиром нашей экспедиции.
- Почему являться изволите, не будучи одетым по форме, как и подобает офицеру службы российской? - было первым вопросом Чичагова, увидевшего перед собой эту странную фигуру.
Ворохов попытался по-уставному щелкнуть каблуками, но послышалось только нелепое шарканье его меховых постолов.
- Мундир свой поручик отдал на теплые портянки для трех обмороженных, - выступил вперед лейтенант Рындин. - Поручику Ворохову мной разрешено обратиться к вам...
- Чтобы уйти с экспедицией? Не так ли? - прервал его Чичагов. Рындин только приложил пальцы к шляпе. - Но разве у него больше прав на это, чем, скажем, у вас, лейтенант?
- Не могу знать, - двинув скулами, отозвался Рындин.
- Знания навигатора, душевная склонность, готовность к любым тяготам... Мало ли этого? - довольно дерзко сказал Ворохов, и в глазах его вспыхнули огоньки. Он смотрел на командира экспедиции почти с вызовом.
- Похвально,- склонил голову Чичагов.- Весьма похвально, поручик. И верю, мужество свое вы тут не раз доказали. Но... надеюсь, помните, о чем говорилось вами в июле прошлого года?
Теперь лицо капитан-командора было резко очерчено напряжением, которое как бы заморозило облик командира, ожесточило его и без того пристальный взгляд. Рындин удивлённо покосился на Ворохова. Но тот еще выше вскинул подбородок, обросший рыжеватыми кудерьками.
- Так точно, помню, господин капитан-командор! Но вины в том не вижу, что еще до начала экспедиции предупреждал о возможной неудаче ее.
- Неудаче?- удивленно подхватил это слово Рындин. Голос его перехватило, и он тяжело задышал. Я понял его: значит, напрасными были все неимоверные тяготы зимовки и упорная вера в то, что это необходимо для осуществления великой цели... Несомненно, разговор сейчас и шел по поводу того самого "просчета", о котором Ворохов упомянул тогда, в Архангельске.
- Да! Возможной неудаче! - не Моисею Рындину, а капитан-командору продолжал говорить поручик Димитрий Ворохов. - Расчеты, а также рассказы людей местных позволили мне усомниться в возможности прохода Севером к Камчатке! Пред знаниями и мудростью академика Михайлы Васильевича преклоняюсь, но разве и вы сами не шли встречь льдов от самого Медвежьего острова?
- Не веря в успех экспедиции, вы требовали и требуете участия в ней? - совсем тихо спросил Чичагов. - Не странно ли это?
Наступило долгое и тягостное молчание. Потом Чичагов коротко и решительно стукнул тростью.
- Быть по сему! Нас трое здесь, офицеров флота Российского. Лейтенант Рындин, прошу высказаться!
Странным был этот скоропалительный военный суд, который должен был решить дальнейшую судьбу Ворохова. И он понял это, побледнел, с надеждой обвел нас троих взглядом, томясь, переступил с ноги на ногу.
- Я отпустил бы его с экспедицией... Пусть бы уверился сам, насколько глубоко его заблуждение, - тихо сказал Рындин.
- Нет,- сказал я, твердо зная, что поступаю по справедливости.- Поручику Ворохову делать в экспедиции нечего!
- Спасибо, лейтенант,- кивнул Чичагов и, уже не глядя на поникшего Ворохова, повернулся к Рындину. - Докладывайте! И прошу, подробнее!
Я отсалютовал капитан-командору и вышел из кают-компании. Вслед за мной вышел Ворохов.
- Вы, - произнес он дрожащим голосом, обжигая взглядом сузившихся глаз, в которых стояли слезы.- Вы понимаете, что вы сделали? Разве я не рисковал бы вместе с вами?