Родился в 1926 г. Писатель, член Союза писателей СССР. Автор около 20 книг в жанре беллетристики, историко-биографического и путевого очерка. Много ездит по стране, главным образом по Дальнему Востоку и Северо-Востоку. Живет в Краснодаре.
Заметки писателя
Промысел моржей начался! Правда, добыть их здесь, на острове Врангеля, нужно совсем немного: всего двадцать зверей для чукчей и эскимосов. Мясо нужно и людям, и ездовым собакам, и для приманки песцов. Шкурами моржей обтягивают промысловые байдары, полосы моржовой кожи идут на лини для гарпунов, на обвязку деревянных сочленений в тех же байдарах, в нартах. Поэтому в Арктике без охоты на моржей не обойтись. Хотя вообще бить моржей у нас в стране запрещено. И в последние годы результаты этого запрета уже сказываются: моржовые стада растут, на лежбищах у берегов Чукотки порою становится тесновато, зверь этот заплывает уже и на Камчатку...
У нас есть разрешение добыть два десятка моржей. У нас, говорю я, но я-то здесь человек посторонний, приезжий, хотя и имею определенные журналистские полномочия. Я уже давно уговариваю бригадира охотников чукчу Сергея Чайвына взять меня на промысел. Он вроде бы прямо и не возражает, однако и желанием не горит... поэтому и получается, что я еще сплю, а охотники уже в море. И все же пришел день, когда я подстерег их и они без меня не ушли. На мне семь одежек (если не больше): и мои собственные, и моего квартирного хозяина - кажется, тепло, но море не внушает доверия. Слишком уж оно зябкое и на вид, и на ощупь. Накануне был сильный ветер, но зыби нет. Видимо, ей не дают разгуляться ледовые поля. А если бы ходила волна - плоскодонной байдаре несдобровать. Вообще, если с байдарой что-нибудь произойдет, на суше не скоро хватятся, так как охотники обычно уходят в море надолго - на сутки и больше.
А моржей нет. Напрасно Чайвын и его помощник (еще и друг детства) Ульвелькот обшаривают биноклями горизонт, забитый льдом. Пусто. Ни одного зверя.
Плывут, роятся над льдами радуги. Это так непривычно для меня, будто я не в Арктике, а где-нибудь на Кубани и только что прошел теплый грибной дождь. Арктику принято "расцвечивать" опахалами северного сияния. Но нет, время сияний не пришло. А радуги - вот они!
Возникают химеры из истончившегося льда, немощной кожицей пульсирует днище байдары из хорошо, до прозрачности выделанной моржовой шкуры, и опасно-притягательную идиллию всего этого рвет на клочки и пускает по ветру лишь тарахтенье мотора.
Торчком поднявшись из воды, плотно прижав ласты вдоль груди, словно опущенные в провинности руки, этакими пай-мальчиками смотрят на нас глянцевито-фарфоровые лахтаки. Однако нам не нужны лахтаки. Нам нужны моржи. А моржей нет.
Возвращаемся ни с чем.
Мне почему-то кажется, что эту неудачу чукчи как-то связывают с моим присутствием в байдаре. А что, если они вообще не возьмут меня теперь в море? Конечно, суеверий теперь у них поубавилось, они почти исчезли. Но все же...
Мне зябко не только от стужи, но и от этих мыслей. Поэтому даже прочный, надежный берег меня не радует.
Полярные маки уже вянут, опускают желтые головки. Сиреневые заплатки камнеломок, словно с неба упавшие в тундру, совсем редки. Дело идет к зиме, хотя еще только шестое августа...
Сергей Чайвын явно не настроен вести со мной продолжительные беседы (или мне так кажется?). Мои угощения на него не действуют, да и чем я могу его угостить? Вот свежего чеснока жена прислала, но Чайвын почему-то чеснок не любит. Крепкого чая не пьет. Не падок и на спиртное, разве так, иногда, для настроения...
Приличная погода, море лежит накатанной фольгой, и где-то неподалеку ревут моржи, и я нашел наконец точки соприкосновения с Чайвыном, так на тебе - испортился мотор! Еще день томлюсь и досадую.
Иван Петрович Ульвелькот, единственный наш моторист, от нечего делать сидит под байдарой и наперегонки с детьми бросает по воде камешки - чей дальше пролетит и больше "блинов" выбьет. Есть в нем это вот забавное мальчишество. С Чайвыном они одногодки, обоим где-то под пятьдесят, но Ульвелькот хрупок и сухощав, как подросток. Чайвын куда представительнее, шире в кости. Может, ему так и положено - все же бригадир.
Чуть позже Ульвелькот занялся на берегу устройством сеточки. В воду он не полез, а занес край сетки на длинном шесте и так закрепил. К утру попадутся несколько чахлых черных бычков, а то и треска. На рыбу, впрочем, здесь особенно рассчитывать не приходится.
Хоть я и стремлюсь участвовать в охоте на моржей (мне важно и понаблюдать ее, и всерьез заняться фотосъемкой), нет-нет да и лезут в голову мысли о том, что байдара слишком легка - легка для такого дела. Вельбот, конечно, надежнее. И все же в душе я доволен, что выйду в море именно на байдаре - как эскимосы в старину (про мотор умолчим).