Примерно к полудню подходит еще одна байдара - из соседней бригады. Бригадиры сообща высмотрели в бинокли залежку моржей на дальних льдинах. Их темные скуластые лица лоснятся в предвкушении удачи.
Куда приятнее охотиться вместе. В случае несчастья всегда можно прийти на помощь друг другу. Да и совместные чаи вкуснее.
Я не сразу даже в бинокль вижу моржей, столь явственных для охотников-чукчей, и лишь за грядой торосистых нагромождений в глаза мне бьют синее- синее море, бирюзовый и зеленый лед, белый-белый снег, а на нем сплошь темно-бурые, иногда с краснотой пятна моржовых залежек. Вот такая брошена пестрая палитра посреди Чукотского моря...
В байдаре соседей, слегка подпрыгивая, запел что-то такое озорной чукча - дядя Коля Шампанский.
- Почему Шампанский? - спрашиваю у Гриши Каургина.
- А вы послушайте, какую он песенку поет, всегда почти одну и ту же, - смеется Гриша. - "Гоп, гоп, пароход идет, шампанское везет, гоп, гоп, гоп!" Вот и зовем мы его теперь "дядей Колей Шампанским".
Занятная подобралась в той байдаре публика. Особенно интересен бригадир Василий Рольтыргин - худощавый черный парень с усиками. Он доводится сыном знатному здешнему оленеводу Тымклину, да и сам еще недавно пас оленей. В старших пастухах ходил. Оленей здесь пасут лишь в разгар гнездовой поры белых гусей, чтобы гнезда не топтали. Да и гусиные яйца, как оказалось, олени едят за милую душу. Но в последних числах июля их отпускают на все четыре стороны - до осени, до выборочного убоя на мясо. А осенью разыскивают по всему острову и сгоняют в кораль близ единственного здесь села Ушаковского.
Пока же оленевод Рольтыргин охотится на моржей. В отличие от материковых чукчей, которые делятся на береговых, предпочтительно занимающихся промыслом морского зверя, и оленных, пасущих стада, здешние чукчи, островные, можно сказать, универсалы. Они одинаково уверенно управляются в тундре с оленями и промышляют лахтака, нерпу или моржа среди студеных льдин.
Ой-ой-ой, сколько лежит на льдинах моржей! Где парочка, а где сразу сотня. Многие спят, хотя над льдинами, особенно после первых выстрелов, повисает прерывистый нескончаемый рык: гар-гар-гар-гар-гар!
Стрельба со смежных льдин, с довольно близкого расстояния. Звери недоумевают, они застигнуты врасплох, потом скопом бросаются в воду. В воздухе пахнет азартом удачи и тревогой.
Вовсю рассиялось солнце. Краски моря яростно плещутся, в глазах от них резь.
Большая группа моржей подплыла к нашей льдине, причем вынырнули они у ее края внезапно, сразу выплеснулись из воды их морщинистоглазые, усатые и клыкастые морды. Льдина не очень устойчива, и они могли бы ее, поднатужась, перевернуть, как это делают иногда косатки, и мы понимаем это, кричим, пугаем, отбиваемся крепкими снежками. Моржи отступают, погружаются в воду, чтобы снова и снова повторить атаку. А затем все враз уплывают к другой льдине. Не могу разобраться, было ли это с их стороны безобидное любопытство или самая прямая угроза.
Видно, мне во всем здесь, на острове, суждено постичь полный комплекс разнообразных острых ощущений (месяцем раньше я повстречался с белым медведем и, увы, улепетывал от него во все лопатки, тогда как он улепетывал от меня; пожалуй, друг друга немножко не поняли). Так вот, кажется, все уже позади, отстрелялись, два или три зверя лежат на льдине, остается только их разделать. Прыгаем в байдару, куда-то плывем - и тут глохнет мотор. Не проходит и минуты, как я замечайте светло-оливковой толще воды тупую морду, затем другую помельче и размазанные по цвету, голубовато-табачные тела моржей: самки и детеныша. Сразу я ничего не могу понять, легкий шок, а потом кричу - наверное, дурным голосом: "Моржи! Моржи!!" Тотчас они с шумом выныривают совсем впритык к борту: огромная моржиха и рядом с ней годовалый отпрыск - впрочем, изрядный уже детинушка.
Мое беспокойство вполне объяснимо: не думаю, что моржиха настроена миролюбиво. Да и с чего бы? Но все же не успеваю как следует испугаться - возможно, потому, что свято верю в эти мгновения в ловкость и сметливость промысловиков-чукчей.
Между тем усатая морда несколько секунд торчит настолько близко от меня, что я могу тронуть ее рукой, схватить, так сказать, за усы (сам не решился, да и другим не советую). Отпихиваемся веслами, гарпунами, прикладами карабинов - стрелять уже нельзя, не позволяет расстояние, тут остается лишь "врукопашную"...
Я так и не уразумел, что моржиху отпугнуло: то ли наша сумбурная реакция, то ли вдруг заработавший мотор. Не успела байдара проскользнуть чуть дальше, как мотор глохнет, и снова, на этот раз еще более неожиданно, всплывает моржиха. Сцена повторяется в том же составе действующих лиц, с той же режиссурой его величества случая и с теми же беспорядочными шумовыми эффектами. Право же, не могу сказать, чем бы все это кончилось, не затарахти наш чертов мотор. На нервы этой парочки (считая детеныша, демонстрирующего завидную синхронность со всеми движениями матери) треск мотора и, по-видимому, вращение винта действуют неотразимо. Звери исчезают в пучине, будто их и не было.