Как видите, даже встреча с белым медведем, по мнению знатоков, не сулит охотнику столько опасности, как охота на моржа. Судите сами: когда вас отделяет от ледяной воды Чукотского моря только непрочная на вид выделанная кожа моржа (а живому моржу ничего не стоит боднуть ее клыками), - кожа, под которой с режущим шорохом скользят белые льдинки... и вы не умеете плавать... или даже если вы умеете плавать, вы даже олимпийский чемпион, но вы в трусах, затем в кальсонах, затем в одних брюках "дудочкой", в других с манжетами, затем в ватных замусоленных штанах, не говоря уже о свитерах, куртках и прочем, не говоря о плотно натянутых резиновых сапогах, - боюсь, что вам все равно далеко не проплыть. Вы пойдете на дно подобно моржу, которому пуля попала в шею.
Теперь мы знаем, что говорят относительно сугубой опасности охоты на моржей признанные авторитеты. То же самое подтверждаю и я на основании незначительного моего опыта. Но что скажет вон тот старый чукча, отец Гриши Каургина, которому осталось лишь сидеть на берегу, завистливо провожая взглядом уходящие на охоту байдары?
- Да ничего, если не растеряться, - спокойно ответил он.
Вот этой незамысловатой формуле в общем и следует верить. Что же касается непредвиденных случайностей, то мало ли чего не случается в нашей жизни! Да и потом охота на морского зверя с байдар теперь уже редкость, для этого снаряжаются ныне специальные зверобойные суда, они-то и ведут строго лимитированный промысел.
Вот понаблюдать бы моржей на берегу! Никаких тебе переживаний. Правда, и на берегу моржи не зевают: один всегда бодрствует. Если решит, что кончилось его время, ударит клыками соседа, а сам тут же головой бряк и спит; продежурив, сколько положено, поступает точно так же и сосед. Таким вот образом и поставлена караульная служба на лежбище. Правда, тот же Никулин утверждает, что никаких "дежурств" лично он в скоплениях моржей не замечал, так как те достаточно уверены в своей силе, чтобы остерегаться чего-либо. Мнения здесь разные: сколько наблюдателей - почти столько же и мнений.
Есть погодка, исправен наконец и мотор. Опять мы в море. На этот раз одни.
Моржей находим нескоро, где-то уже в полдень натыкаемся на несколько льдин, сплошь усыпанных рыжими тушами. Стрельба их распугивает, льдины пустеют, и только на одной лежит неподвижный зверь. Подходим к ней впритык и по очереди прыгаем. Очень здесь скользко от моржовой мочи, все заледенело, поскользнуться и упасть в воду - дело мгновения. Потому-то так легко соскальзывают и убитые, расслабившиеся моржи.
Итак, пока еще морж лежит, мы поспешно прыгаем на изъеденно-рыхлые края льдины, и тут Гриша Каургин провалился! Он сразу погружается в подсвеченную бирюзой воду. У него испуганно-недоумевающие глаза: еще бы - неиспытанное ощущение! Бригадир Чайвын, ругаясь, хватается за ствол карабина, которого Гриша к счастью не выпустил, и мы сообща вытаскиваем паренька на льдину. Он мог окунуться быстрее и воистину с необратимыми последствиями, не окажись в воде зеленая закраина. Она-то и поддержала Гришу на секунду-другую.
Бригадир остается разделывать тушу, а меня тем временем приглашают прыгать в меньшую байдару, чтобы идти к следующей льдине: на ней и вокруг нее кишмя-кишат моржи, причем, похоже, чересчур воинственно настроенные.
- Да нет, - говорю я, поеживаясь, - уж лучше я вас поснимаю с этой вот точки, издали. У меня ведь телевик.
Короче говоря, впервые я спасовал - и недвусмысленно. Ибо я отнюдь не тот поэт, который, провалившись в Ледовитом океане в полынью и видя, как на него прыгают моржихи с моржатами, патетически воскликнул в своем стихотворном романе:
Но я человек от природы не робкий. К тому же бабы! Какой тут страх? Я даже по-дружески хлопнул по попке Одну меховую наяду в усах.
Возвращаемся с добычей. Поздно. Час ночи. Печку растапливать не имею ни малейшего желания. Зажигаю парочку таблеток сухого спирта и бросаю в кружку кипятка мясной бульонный кубик. Пью бульон не просто как живительную влагу, а как тонкое вино - мелкими глотками, замирая от наслаждения.
Падаю в постель и сплю без сновидений часов десять кряду.