— А куда делся Марти?
Уоррен пожал плечами.
— Выходной, наверное. Или увольнение. Кто ж его знает-то?
— Фредди! — крикнул Эллис. Бармен стоял, расслабленно откинувшись назад, и лениво ковырял во рту зубочисткой. — Можно мне «Будвайзер»?
Парень кивнул и ловко вскрыл коричневую бутылку с длинным, запотевшим от холода горлышком. Шлепнул перед Эллисом салфетку, поставил на нее пиво и снова взялся за зубочистку.
— Сегодня играют «Лайонс»? — поинтересовался Эллис, стягивая пальто.
— Против «Редскинс», — ответил Уоррен. — Наших по стенке размажут.
— Вот так ты поддерживаешь свою команду?
— У них все равно нет ни одного нормального игрока. — Он допил свое пиво и звонко опустил бутылку на стол. Заметив это, Фредди сразу достал еще одну.
— Предложи им свою кандидатуру, когда ребеночек родится. Ты на каком месяце? Восьмом или девятом?
— Какой ты смешной, живот надорвешь. Сам ведь знаешь… — ответил Уоррен, старательно изображая Марлона Брандо. Правда, вместо молодого боксера из фильма «В порту» у него получился изможденный Вито Корлеоне. — Я мог бы стать достойным противником.
— Эх, если бы да кабы! К слову сказать… — Эллис вытащил из внутреннего кармана пачку листов, скрепленных степлером. Измятые страницы были покрыты кофейными пятнами и торопливыми заметками на полях. Мелкий текст шел в две колонки — в основном, уравнения.
— А это что? — спросил Уоррен. — Совсем заработался… В бар уже тащишь?
— Нет, это личное. Уже много лет занимаюсь одним проектом — что-то вроде хобби. Слыхал про теорию относительности и черные дыры?
— Я что, похож на Стивена Хокинга?
Эллис улыбнулся:
— Иногда. Когда сидишь попрямее и говоришь поотчетливей.
Уоррен разразился притворным хохотом.
— Да ты сегодня в ударе, дружище! — Обернувшись к Фредди, он добавил: — Слышал, как мистер Роджерс пошутил? Чисто Мо Ховард.
Фредди обслуживал трех женщин на противоположном конце барной стойки — две бутылки «Миллер Лайт» и один «Мичелоб». Он с удивлением обернулся к Уоррену:
— Кто?
— Ну как же, три юмориста!
Но Фредди только покачал головой.
— Парень, ты что, с луны свалился? Ларри, Кёрли и Мо. Лучшие комики нашего времени.
— Это в каком веке было? — уточнил Фредди с улыбочкой — наглой, но не лишенной очарования.
— Ладно, проехали…
На лице Уоррена явственно читалось: «Ох, ну и молодежь нынче пошла». Эллис забавлялся от души: они познакомились еще в те времена, когда сами были молодежью.
Уоррен пролистал его заметки и покачал головой, как полицейский на месте особо жестокого преступления.
— Неужели тебе это интересно?
— Ты смотришь футбол, — откликнулся Эллис. — А я занимаюсь квантовой физикой…
— Футбол — это весело.
— Физика тоже.
Уоррен махнул в сторону телевизора, где как раз показывали огромный стадион Федэкс-филд в Мэриленде.
— Там на трибунах сидит больше восьмидесяти пяти тысяч болельщиков, и еще сто миллионов каждый год смотрят финальный матч по телику. Вот это я понимаю — всеобщий интерес!
— Когда Нил Армстронг делал первые шаги на Луне, за ним наблюдали пятьсот миллионов человек. Как считаешь, им было интересно?
Уоррен нахмурился и присосался к бутылке.
— Так что у тебя с бумажками? По делу показываешь или просто так выпендриваешься?
— Выпендриваюсь?
— Ну, ты же у нас доктор наук, а я едва школу окончил.
Эллис нахмурился:
— Не дури.
— Пятьдесят восемь лет только этим и занимаюсь.
Он снова глотнул пива. Эллис ждал.
В конце концов, Уоррен закатил глаза:
— Ладно, ладно… Давай колись. Что у тебя там?
Эллис разложил бумаги на барной стойке.
— Немецкий ученый Густав Гофман в тридцатые годы опубликовал свою теорию в журнале «Анналы физики». Это один из старейших научных журналов в мире, там публиковался даже Эйнштейн. Пойми, речь идет про большую науку.
Уоррен смотрел на него с вымученным терпением.
— На эту теорию никто не обратил внимания. Во-первых, расчеты были неубедительны, во-вторых, он пытался доказать, что путешествия во времени не просто возможны, но и осуществимы на практике. Я написал по Гофману одну из своих научных работ, применив современную квантовую теорию на базе его концепции. Но даже после завершения исследования не мог выкинуть эту идею из головы и продолжал экспериментировать с математическими выкладками. Примерно два года назад мне стало понятно, где Гофман допустил ошибку.