– И как отвечали?
– Одинаково.
Он улыбнулся. На старости лет Кирио хочет семью, это я понимала. Внучка дала ему такую иллюзию – что семья будет, все же один родной человек всегда с ним. Вьюнка он лелеет, о нас заботится, хоть заботу это иногда и тошно выносить. Но терпим, потому что понимаем. И сами, наверное, такими будем.
– Я тут думаю...
– Да ты что!
Эта язвительность его непроизвольна, отголоски былого, так сказать.
– Да. Надо бы собраться, ужин устроить. Вроде как прощальный.
Я знала, что он одобрит. Дед такие вещи любит.
– И где Вьюнок?
– С Кипреем во дворе. Плакун вроде тоже собирался.
Вьюнок – это любимица не только Кирио. Медунка с Лебедой, да и я сама привязались к ней с истинно сестринской любовью. Мужчины выражали свою симпатию своеобразно – за полтора года научили девочку владеть мечом и кинжалом. Мечом пока что деревянным, кинжалом – настоящим. Дед не возражал. Он хоть и хотел тиши и спокойствия, а понимал, что это вряд ли получится.
Вьюнок мне всегда поднимала настроение. Да и остальным. Просто тем, что она есть. Я решила спуститься к ним.
Во дворе девочка внимательно следила за Кипреем, нарочито медленно подступающим к ней. Обманные движения – здесь он мастер. Плакун, поигрывая ножом, сидел на крыльце и, жмурясь, наслаждался теплыми весенними лучами. Когда я встала рядом, он открыл один глаз и вместо приветствия сказал довольно:
– А я на работу устроился...
– Да ладно! И куда?
– В тюрьму.
Понятное дело! Сторожить преступников было, в общем-то, не особо хлопотным занятием. Безмаг – уже хорошо, еще и меч держать можешь – совсем прекрасно!
– И сколько платят?
– Двадцать в день.
Совсем неплохо. Плакун сильный. Сам говорил, что однажды остановил колдовство в версте от себя, и я склонна ему верить.
Да, держать одного безмага все равно дешевле, чем ежедневно обновлять амулеты или постоянно напрягаться самому, следя за пленными волшебниками. Только вот одна проблема имеется...
– И что, сможешь постоянно здесь быть?
– В городе или Общем Доме?
– А какая разница?
Плакун промолчал. Говорят, на лицо мы с ним как брат с сестрой: русоволосы, зеленоглазы, что-то схожее в линии бровей, примерно один и тот же рост... Верно, братишка, лучше промолчать – потому что одинаково тяжело что там, что здесь.
– Думаю, привыкну, – он широко улыбнулся. Он улыбаться будет даже у чудища в пасти.
Я села рядом, словно надеясь отхватить каплю его жизнерадостности.
– Там бы еще пара человек пригодилась, – заметил Плакун, приобнимая меня за плечи. Привычный жест, привычный и добрый. – Не желаешь?
Склонив голову ему на плечо, я рассеянно наблюдала за Кипреем и Вьюнком. Смысл вопроса дошел до меня не сразу.
– Я не привыкну, Плакун.
– Ты не пробовала.
– Тогда сначала на тебя посмотрю, – усмехнулась я. – Знаешь, мы тут с дедом решили собрать всех и напиться в честь проводов.
– Идея хорошая, – с готовностью оценил Плакун. – Давно мы вместе никуда не выбирались.
Он помолчал и добавил:
– Сейчас все вещи складывают. К кому ни зайду – сумки, одежда, котелки...
– Уже тоскливо, да?
– Да-а... Ну ничего, у нас всех будет возможность поднять себе настроение сегодня.
Плакун в детстве сбежал из приюта, как Лебеда наша, к примеру. В одиночку – отчего-то даже в детстве мы не можем сговориться и сделать что-то сообща. Хотя, как мне казалось, Плакун больше всех нас заслуживает той самой крепкой дружбы, которая появляется еще в детстве и проносится через года. Почему? Потому что с ним всем тепло и светло. Потому что он умеет жить без злобы – и даже представить мне это сложно, ведь жизнь его не назовешь легкой. Он часто улыбается – и оттого кажется, что все у него выходит очень, очень просто... и оттого ему завидуют. Не свои, не безмаги, нет – мы рады лишний раз поболтать с ним, прогуляться или еще чего, нам самим как-то спокойней рядом становиться. Мы довольны тем, что среди нас есть вот такие удачливые и счастливые хотя бы с виду. А маги... Не все, но те, которых, может, судьба потрепала и удача обошла, которые радости нигде не могут найти, даже в колдовстве своем... Они завидуют страшно, не могут напомнить Плакуну, что он с рожденья обделен способностью колдовать – потому что он только засмеется в ответ. Они завидуют тому, что он весел и спокоен несмотря ни на что, и все у него получается и без магии.
А меж тем, Плакун самый скрытный из нас – всегда все выслушает, а расскажет разве что мне. Колдовство ведь всегда сопровождает людей, а раз колдовство ему не нужно, то и без людей обойдется... И теперь мне все чаще думается – когда-то Плакун понял, что одиночкой он все же не продержится, и потому дал себе обещание все делать ради нас, и потому даже поборол в себе власть дорог, оставшись работать в городе.
Вряд ли, конечно, все так было... А только я помню, когда он в первый раз меня сестрой назвал – улыбался, как обычно, говорил что-то, а сам красный-красный, глаза хочет отвести как будто, но сдерживается. Словно он давно уже хотел произнести это «сестра», а тут случай подвернулся невзначай ляпнуть... И разом все забыл, что там до этого болтал, когда я тоже его братом назвала. А мне-то что? Я его уже родней считала, знала бы, что это так важно для него, раньше бы сказала... Оттого-то, вспоминая себя и его тогда, сейчас я думаю, что для Плакуна мы и наш Общий Дом значим больше, чем может показаться сначала.
Тот вечер, он хоть и не начало, а, пожалуй, навсегда будет в моей памяти. Как и другие вечера перед уходом. Мы улыбались с такой наглостью, которую редко могли себе позволить, заявившись в «Резвую ящерку». Хозяин с пониманием дела расставлял на столах обычные свечи, а мы смеялись и говорили, говорили. Повторяли все те байки, которые уже успели друг другу рассказать. Чтобы окружающие, хмурые, злые, видели, что нам хорошо и мы – друзья. Что у нас могут быть друзья.
Вьюнок с Кирио отправились домой пораньше, парни были заняты обсуждением очередного дела, и Медунка, проводив взглядом старика, подмигнула мне. Лебеда толкнула локтем в бок и кивнула в сторону пары магов, расположившихся за соседним столом. Те не ушли, наверное, из гордости, но то и дело косились на наш стол. Лебеда, поймав очередной взгляд, прикрыла глаза, на губах появилась томная полуулыбка, изящным жестом она откинула волосы назад. Один из колдунов, молодой, темноволосый и узкоплечий, который, наверное, вообще редко встречался с такими красавицами, как наша Лебеда, вздрогнул.
Любимое развлечение девушек при безмагии принимало откровенно издевательский характер. Не знаю, откуда пошла эта байка о том, что после ночи с безмагом любой колдун потеряет силы, да и, честно говоря, не проверяла сама. Вдруг и правда это, слухи ведь на пустом месте тоже не берутся, но страшилкой я пользовалась часто, когда не хотела, чтобы со мной заговаривали незнакомые люди. Парни смеются, что от желающей чего-то девушки труднее отбиться, чем даже от агрессивно настроенного безмага, но и сами нет-нет, да и одурачат кого-нибудь таким незатейливым способом. Работает всегда – и не подойдет никто, и просто забавно. Развлечение.
Медунка уже вовсю строила глазки второму магу, тот вроде и старался не смотреть, но голова словно против воли поворачивалась в нашу сторону. Как говорится, хочется розу сорвать, да шипы слишком острые.
На границе слуха раздался смешок. Пожалуй, не разобрала бы, не сиди я на самом краю лавки. Я повернула голову... В глазах незнакомца отражалось пламя свечи. Пальцы на левой руке шевелились – он непроизвольно пытался что-то наколдовать, глядя на меня. Проклясть, что ли, хочешь? Вранье, что проклятье действует и без магии. Об меня все разобьется.
Беззвучно рассмеявшись, я одним глотком осушила кружку, встала и подошла к нему. Наклонилась, опершись руками на стол... Пламя не то чтобы отражается в глазах, скорее сливается с ними...
– Давай, прокляни, – предложила я. – С чувством, как положено.