— Что с Болдиным?
— Выбыл на лечение Павел Александрович. А мы уже три дня готовимся. Господин Алпатов звонил, предупреждал нас. Очень почтительно господин Алпатов относится к вам.
— Господин Алпатов?—переспросил недоверчиво Матковскис.— Который, не припоминаю.
— Ничего удивительного.— Слепокуров самодовольно произнес: — Сам обладатель фамилии тоже, должно быть, пока не привык к ней. Это как-никак Уразов Ярослав Степанович. Только сразу и не узнаете его. Его бы и матушка родная не признала теперь.
— Когда обещал делать звонок Ярослав Степанович?
— На неделе.
— Это будет случиться быстро,— небрежно заметил Матковскис.— Догадывается, что я привез.
— Возможно,— поддержал Шевцов.— Просил, чтобы встретили вас как надо. Отель — пять звездочек, высший класс, «Онтарио».
В тот же день, за полночь, в номере Матковскиса раздался звонок из Ла-Пасы.
— Добрый вечер, это Алпатов Петр Петрович.
— Здравствуйте, узнаваю по голосу и по оперативность.
— Как списки?
— Порядок.
— Мой совет, до нашей встречи постарайтесь забыть о них.
— Уже забыл.
— Завтра же нанесите визит в аргентинское посольство. Сеньор Сальвадор Эвангелисте, запомните, пожалуйста, Сальвадор Эвангелисте. Назовете свое имя, и все. Как у вас с наличностью?
— Благодаря господин Шевцов вполне достаточно.
— Ко мне вопросы имеются?
— Где и как увидать Болдина?
— С этим не торопитесь.
— Зачем тогда мне надо было делать такое кружение, Петр Петрович, не проще было бы прямо к вам?
— Во-первых, я хотел, чтобы вы познакомились с господином Шевцовым и его коллегами... А во-вторых, в Европе не было второго господина Эвангелисте, такого предупредительного и сговорчивого. Вот вам и ответ. Я позвоню послезавтра в это же время. До скорой встречи.
Евграф Песковский
«Ганс Ленц отправляется в баню с американским тазиком, английским мылом и сохранившейся еще с довоенных времен мочалкой. Суббота его банный день. Он готовится к нему обстоятельно и торжественно, ибо это его «один маленький праздник...». Ганс убежден, что вода лучше всяких лекарств успокаивает нервы и снимает заботы.
Я тоже жду субботы, банного дня. Завтра в одном из номеров под топчаном будет записка для меня.
Встреча была назначена в загородном парке.
Чиник меня встретил словами:
— Наконец нас с тобой ждет одно общее дело! Что ты думаешь об Америке?
— Любишь головоломки?
— Ничего подобного. Решил с места в карьер.
— Ну продолжай.
— Очень неплохо найти человека, который мог бы выслать приглашение, ну, естественно, и деньги на дорогу. А вот повод... слушай, ты не возражал бы стать наследником?
— Кого, чего?
— Бизнесмена. С тем чтобы самому превратиться со временем в такового... По-моему, у тебя есть все данные: молодой, вызывающий доверие. Шрам, он только придает уважение... Стреляли?
— Нет, память об одном крушении в Белоруссии. Ну давай дальше.
— Итак. Я бы лично без тени сомнения ссудил тебя кредитом. Как ты думаешь, какая побудительная причина могла бы заставить живущего в Америке Юрия Николаевича Чиника пригласить к себе перемещенное лицо по имени Томас и по фамилии Шмидт? Где и при каких обстоятельствах могли бы «твои» родственники встречаться с Чиником-старшим? Когда, в какие годы примерно могли оказать услугу господину Чинику, которую тот не забыл и на которую решил ответить сейчас, после окончания войны? Известно пока только одно, что тебе надо быть там и что там есть мой отец Чиник и, скажем, еще несколько человек, которые тебе в этом деле помогут. Нужно преодоление формальностей. Давай напрягать извилины, управляющие нашей фантазией.
— Я фольксдойче, выходец из России, оставшийся после войны в Германии, возможности моего передвижения крайне ограниченны.
— Итак, при каких обстоятельствах могли встретиться наши родители или родственники до девятьсот девятого года?
— Называй города, где бывал и служил Чиник.
— Торжок, Николаев, Кронштадт, Петербург, Москва — это то, что я знаю наверняка.
— Отец Томаса Шмидта был инженером в «Балтийском пароходном товариществе».
— И занимался он...
— Технической реконструкцией флота.
— А где имел обыкновение твой фатер проводить летние отпуска?
— Если честно, то в маленьком зеленом горном местечке Аджикенде; вывозить к морю жену и сына зарплата чекиста не позволяла.
— Но это было в двадцатые годы в твоей семье, а нас сейчас интересует семья Шмидта и годы с седьмого по девятый. Разве у инженера Шмидта не могло быть привычки в разгар сезона выезжать на Кислые Воды или, скажем, в Баден-Баден?