– Остатки?
– Да, их после стычки тоже осталось всего несколько. Так он узнал, что случилось и где меня искать.
– А дальше?
– Георг, зная меня, убрал подальше все оружие, до которого я мог бы добраться, и все веревки. Хотя я ничего и не мог. Потом чуть ли не силой заставил что-то съесть, снова уложил на лавку и отправился на поиски повозки. Не знаю, сколько прошло времени. Он вернулся с каким-то крестьянином, помог мне добраться до телеги, выгреб все деньги, которые у него были, и отдал их мне. Мы тронулись. Я надеялся, что крестьянин, который видел, как Георг отдавал мне кошелек, решит меня убить где-нибудь в лесу, но он оказался честным человеком. К вечеру мы были у большого разъезда, где вот-вот должен был остановиться дилижанс. Я завернулся в плащ Георга и сам не помню, как дошел до дилижанса и поднялся внутрь – но ведь дошел как-то. И уехал, не понимая, куда, – Эдгар замолчал, посмотрел на Динару, ожидая отклика. – Потом в пути случайно встретил герцога Роберта. Ему нужен был секретарь и переводчик, а я владею несколькими языками и сносно излагаю мысли на бумаге. Вот и все.
– Вы поэтому дрались в Стейнбурге чуть ли не через день?
– Может быть.
– А кто такая Сюзанна?
– Что?!
– Сюзанна.
– А, артистка стейнбургской оперетты. Из кордебалета.
– Я слышала, вы из-за нее тоже дрались.
– С бароном Германом, да. Было дело. Он пытался силой затащить ее в свой экипаж.
– Она красивая?
В синих глазах Эдгара вдруг появились хитрые искорки.
– Сюзанна? – еле пряча улыбку, уточнил он. – Да, очень. Роскошные белокурые кудри, огромные голубые глаза…
Динара почти рывком поднялась, резко вскинула голову, встряхнув коротко остриженными прядями:
– Мне надо работать. Еду сейчас принесу, я помню.
И она стремительно вышла из комнаты, шваркнув дверью о косяк так, что на столе подпрыгнули миска с остывшей водой и масляная лампа.
Глава двенадцатая
Адриан легко приподнялся на стременах, всматриваясь вперед. Река уже была видна, ее широкая зеркальная лента сверкала в свете садящегося солнца.
– Остановимся на ночлег в трактире у паромной переправы, – объявил маркиз.
Его спутники одобрительно загудели. Трактир стоял прямо у дороги, оставалось лишь чуть спуститься. Окна светились, из трубы тянулся легкий дымок, и всему отряду казалось, что ветер доносит запахи горячего вкусного ужина. Через несколько минут Адриан, его слуги и стражники уже спешивались у входа. Стражники, выполняя полученный от герцога Роберта приказ, тут же подняли шум и чуть было не устроили драку с другими гостями. Сам Адриан, заказывая ужин, раза три упомянул, что едет на поиски своей жены. Трактирщик только сочувственно качал головой – о похищении молодой маркизы все уже давно знали, и хозяин ничуть не удивился, что по следам маркизы направили стражников герцога.
– Ведь совсем рядом все случилось, – запричитал хозяин, надеясь, что молодой маркиз щедро расплатится не только за ужин и ночлег, но и за сочувствие. – Прямо на переправе. Вы тогда чудом уцелели, ваша светлость.
Адриан скривился, вспомнив, как лежал на земле и боялся шевельнуться. Отвечать трактирщику он не стал. Стражники и слуги расселись за двумя соседними столами в ожидании ужина, и гвалт немного утих. Принесли еду. Адриан разрешил стражникам и слугам выпить за ужином пива, а себе заказал вина, надеясь отогнать мысли о Каталине. Но образ потерянной навсегда невесты, наоборот, после пары бокалов стал еще живее. Золотисто-рыжие локоны, чистые зеленые глаза, мягкая улыбка… Он едва не раздавил бокал в пальцах от досады. Как он мог ее потерять?! Но теперь поздно – он до конца жизни связан супружеским обетом с этой черноглазой дикаркой, а прекрасная Каталина наверняка выпорхнет замуж за кого-нибудь другого. Адриан почувствовал ком в горле. Что он может сделать? Уговорить Каталину бежать вместе? Остаться без денег, без имени, без дома – и что он тогда сможет ей предложить? Только самого себя? Зачем он ей такой?
Он заказал еще вина, пытаясь успокоиться, но только сильнее затосковал. Стражники и слуги давно улеглись, а ему все виделась Каталина, и он боялся, что это видение, этот образ вот-вот исчезнет.
Всю ночь Адриан смотрел в потолок, ругал себя за то, что не может уснуть, и тут же снова погружался в мысли о Каталине. Он пытался думать о другом, пытался представить облик своей жены, но мог вспомнить только тонкую гибкую фигуру и яростные черные глаза, – зато лицо Каталины было в памяти до мельчайших подробностей. И под утро он понял, что должен сделать. Во время учебы Адриан был одним из лучших в классе, почти все предметы давались ему легко, и он до сих пор помнил почти все, хотя давно уже окончил гимназию. Он повторил в памяти законы империи – преподаватель часто вызывал его к доске, и Адриан на этом предмете особенно старался. По законам империи человека можно было признать умершим, даже если тело его не найдено, – достаточно лишь трех совершеннолетних свидетелей, которые видели его мертвым.