Маленькая комната, в которой, по словам Бартоша, должна была ночевать девчонка, оказалась пуста, и никаких следов борьбы Зигфрид в ней не увидел. Он осторожно, постоянно озираясь по сторонам, двинулся дальше, завернул за угол – и замер. Двери конюшни были распахнуты, у самого порога лежали трое из его пятерых наемников. Двое были заколоты, третьему, похоже, выстрелили в спину. Все трое были давно мертвы.
– Кто там? – крикнули вдруг из конюшни, и он узнал голос еще одного наемника. – Помогите мне, я хорошо заплачу!
Зигфрид шагнул внутрь.
– Кривой? – негромко спросил он. – Что тут случилось?
– Старший! – радостно выкрикнул привязанный к решетке наемник. Зигфрид, подойдя ближе, увидел еще одного из своих людей и не стал даже наклоняться – по тому, как тот лежал, было уже понятно, что и этот мертв.
– Что тут случилось? Где девка?
– Гуляла нам сказал, что она одна, а с ней был мужчина!
– Это он всех перебил?
– Она тоже не промах. Это стоит других денег, старший, мы так не договаривались!
– Что за мужчина? – недоверчиво спросил Зигфрид. Он был уверен, что старый Бартош его не обманывал, что девица и в самом деле должна была остаться одна в пустой конюшне, – но оказалось, что с ней мужчина, да и конюшня не пустовала – в двух дальних денниках он видел две лоснящиеся вороные морды.
Вороные, без единой отметины.
Почти наверняка – лошади чернокрылых.
– Что тут было? – строго спросил он.
– Мы приехали, оставили лошадей…
– Я видел. Дальше.
– В комнатке, про которую говорил гуляла, девки не оказалось, но вещи были разложены, и стало ясно, что она где-то здесь. Мы рванулись к конюшне. Гуляла сказал, что вход есть с обоих торцов. Решили с двух сторон, чтобы уж точно не удрала.
– Но она удрала.
– Гуляла не сказал, что с ней будет мужчина! – кинулся оправдываться наемник. – И не просто мужчина, а настоящий дьявол. Он был безоружен, но ему хватило пары мгновений, чтобы отнять у лысого палаш, а потом…
– Что было потом – я вижу. Ты его видел? Можешь описать?
– Конечно. Этот дьявол стоял передо мной, как ты сейчас.
– Ну? Какие-то особые приметы?
– Левая щека раскроена, рана совсем свежая. Сильно хромает на правую ногу.
– Я смотрю, это ему не помешало. Еще? Возраст, внешность, манеры?
– Развяжи меня.
– Сейчас. Ну, говори.
– Похоже, из благородных, и не просто из благородных, а аристократ.
– Сословия лет десять как отменены, – хмыкнул Зигфрид.
– Да, но породу-то не спрячешь. Явно военный или бывший военный. Дерется, как дьявол.
– Это ты уже говорил.
– Лет тридцати с небольшим. Чуть младше тебя, наверное. Среднего роста, прямой, широкоплечий.
– Лицо, глаза, волосы?
– Рожа породистая, говорю же. Волосы как волосы, черные вроде. Глаза синие, ледяные.
Зигфрид замер.
– Девка к нему как-нибудь обращалась?
– Да! – вспомнил наемник. – Да, она назвала его по имени. Эдгар. Да, точно. Эй, старший! Ты что? Ты что?! – заорал связанный, видя, как Зигфрид поднимает на него пистолет.
Грохнул выстрел, но кони чернокрылых, приученные ко всему, даже не встрепенулись.
Зигфрид опустил руку. Значит, Эдгар. Белая кость, голубая кровь, сын генерала Мариуса. И первая шпага императорского гусарского полка, если не всей империи.
Глава четырнадцатая
Адриану повезло – сезон в оперетте закрывался именно сегодня, и на последнее представление еще были билеты. Герцог Роберт не считал нужным иметь собственную ложу, поэтому Адриан каждый раз уточнял, есть ли хорошие места. Он отослал посыльного с деньгами оплатить место и принялся лихорадочно собираться. Захочет ли Каталина обменяться с ним хотя бы парой слов? А что скажет ее мать? С Агнессы легко станется опозорить его на весь театр. Впрочем, нет, вряд ли она будет привлекать сейчас лишнее внимание к своей дочери, которую в Стейнбурге уже считают брошенной невестой. Схватив чернильницу и перо, Адриан взялся за письмо, но никак не мог собраться – он начинал, потом, не находя нужных слов, останавливался, рвал в клочья лист бумаги и хватался за новый, но наконец все-таки осилил несколько строк. Он отодвинул бумагу в сторону, чтобы чернила высохли. Перечитывать свое письмо Адриан не решался.
Через полчаса он, тщательно одетый, с припрятанным в кармане письмом, стоял возле зеркала. В дверь осторожно постучали.
– Да?
– Ваша светлость, экипаж ждет.
По пути к театру Адриан еще раз представил себе встречу с Каталиной. Он не сомневался, что любимая покажется вечером на спектакле: и она, и Агнесса очень любили такие представления и не упускали случая покрасоваться в нарядных платьях среди изысканной публики. Как ей передать письмо? А вдруг она не возьмет, а вдруг при всех станет над ним смеяться?