Чем ближе был театр, тем больше Адриану хотелось приказать кучеру развернуться и ехать домой, но его останавливало одно: если он сейчас не попробует – то Каталина точно будет потеряна навсегда. Ведь они с матерью собирались уехать из города. А вдруг уже уехали? При мысли об этом маркиз растерялся. Что ему тогда делать, где их искать?
Экипаж выехал на центральную улицу, и вдали уже показался дом бургомистра, а за ним – большое здание театра оперетты. У подъезда было людно, стояли несколько экипажей – и частные кареты, и желтые коляски городских извозчиков. Адриан, словно очнувшись, озирался по сторонам, пытаясь высмотреть ярко-рыжие шевелюры. Он лихорадочно разглядывал городские экипажи – своего у Агнессы не было – но ни в одном из них не видел ни Каталину, ни ее мать. Может быть, они уже в театре или еще не подъехали?
– Ваша светлость, прикажете ждать, или можно вернуться? – осторожно спросил его кучер, и Адриан понял, что уже несколько минут сидит в стоящем на месте экипаже.
– Поезжай домой, я вернусь на городском извозчике, – ответил маркиз и наконец вышел. Едва его кучер успел тронуться, как на освободившееся место тут же встала роскошная карета, запряженная парой нарядных пегих лошадей. Адриан увидел герб на дверце – букву Т, обвитую рулонами ткани – и с сомнением покачал головой: он ни разу не встречал городского богача ни в оперетте, ни в драме. Стоявший на запятках лакей спрыгнул и открыл дверцу, из экипажа выбрался хозяин и, неловко прижимая к себе правую руку, протянул левую кому-то в карете, помогая выйти. Маркиз, раскрыв от изумления рот, смотрел, как к подъезду театра из кареты Томаса выпорхнула сначала смущенная Каталина, а потом – Агнесса с гордо вскинутой головой.
Он почувствовал, что готов провалиться сквозь землю, и, съежившись, отступил на шаг, чтобы поскорее юркнуть в толпу, нанять какого-нибудь из освободившихся извозчиков и немедля уехать, но тут Томас, обернувшись, заметил и узнал его.
– Ваша светлость? – городской богач улыбнулся, и от этой улыбки Адриану стало не по себе. – Решили посетить последнее представление сезона?
– Да, – выдавил маркиз.
– Так тоскуете по пропавшей супруге, что не находите себе места от горя, и тянет в шумное общество? – ядовито спросила Агнесса.
Адриану захотелось втянуть голову в плечи, а лучше всего – вообще провалиться сквозь землю. Он поймал взгляд Каталины и замер: в ее глазах не было никакого сочувствия, никакой теплоты, – только лишь плохо скрытое презрение. И это та девушка, которая еще пару недель назад клялась ему в любви!
– Видимо, его светлость так поражен горем, что не находит в себе сил на ответ, – Томас улыбнулся Агнессе. – Милые дамы, пойдем, нас ждут лучшие места, а в ведерке уже охлаждается прекрасное игристое вино. Ваша светлость, – он подчеркнуто любезно кивнул Адриану, – первый наш тост будет, разумеется, за здоровье и скорейшее возвращение вашей супруги.
Томас, Агнесса и Каталина вошли в здание театра. Адриан сунул мокрую ладонь в карман, нащупал там письмо, которое он столько раз бросал и начинал сначала. Зачем? Зачем все это? Каталина его презирает, она его разлюбила. Разлюбила всего за несколько дней.
Конечно, это ее мать поработала! Адриан чувствовал, что никогда не нравился Агнессе. Он с самого дня знакомства не мог понять, почему. Что в нем не так? Он молод, красив, высокого происхождения – хотя сейчас это уже совершенно не важно. Он из хорошей семьи и получил прекрасное образование. Он не богач, но того небольшого состояния, что Адриан со временем должен получить в наследство, хватило бы для скромной жизни без излишеств.
Первым порывом было поскорее броситься вон из театра, но Адриан, растерявшись, сделал еще несколько шагов к подъезду, а потом все-таки вошел внутрь. Он должен попытаться передать письмо Каталине. Должен. Перед началом спектакля это не получится – Каталина вместе с матерью и с Томасом наверняка уже устроились в ложе, куда ему, Адриану, не попасть. Но в антракте дамы будут неспешно прогуливаться в фойе, показывая всем свою красоту и наряды, и вот там-то он непременно попробует еще раз подойти к Каталине. Он должен это сделать. А потом – вернуться домой и осторожно пробраться мимо отцовского кабинета, не попавшись герцогу на глаза – ему точно не понравилось бы, что Адриан где-то разгуливает в парадной одежде, когда в семье такая потеря.
Черные глаза степнячки затягивали, словно полынья. Уйдешь с головой под лед – и не выберешься.
– А я нерешителен? – Эдгар покосился в сторону конюшни, где лежали перебитые наемники.