Агнесса медленно кивнула, потом потянулась к вышитой сумочке на поясе и достала монету в четверть нормы.
– Благодарю.
– Прикажете что-нибудь еще?
– Нет, ступайте. Хотя подождите, – она потянулась к чернильнице и стопке чистых листов бумаги, что-то быстро написала и, подождав, когда чернила чуть подсохнут, свернула записку, не запечатывая. – Зайдите в дом господина Томаса, передайте это и дождитесь ответа.
Отправив слугу, Агнесса вышла из кабинета. Она не сомневалась, что Томас, как только получит письмо, направится сюда, – значит, у нее около получаса, чтобы переодеться в платье попроще, принять мирный домашний вид и отослать кого-нибудь в ближайшую кондитерскую за пирожными.
Эдгар проснулся от холода. Немного болела и кружилась голова, веки были тяжелыми, и ему не сразу удалось открыть глаза. Да еще казалось, что мягкая постель придорожного постоялого двора под ним словно покачивается. Наконец он разлепил веки – и с ужасом понял, что лежит на соломе в крытой повозке. Он попытался вскочить, но крепкие веревки, стянувшие тело, не дали даже шевельнуться. Рот был заткнут вонючей тряпкой, и Эдгару явно повезло, что он не задохнулся.
Где он? И главное – что с Динарой и Зигфридом?
Вспомнив вчерашнюю внезапную слабость и резкий провал в сон, Эдгар решил, что хозяйка могла подсыпать в вино что-то снотворное – поэтому-то ему до сих пор не по себе. Пили они вместе с Зигфридом, значит, тот тоже где-то валяется сейчас связанный по рукам и ногам. С хозяйкой Зигфрид явно был знаком, доверял ей, – вот она, похоже, этим и воспользовалась.
Эдгара мучили мысли о Динаре. Зигфрид – мужчина, прекрасный боец и бывал еще и не в таких переделках, а вот степнячке и так досталось за последние дни. И он должен был ее оберегать, он же сам ей обещал не выпускать, раз поймал, – а вместо этого валяется в какой-то повозке связанный, а что с Динарой – страшно даже подумать. Больше всего Эдгар боялся, что отчаянная девушка посчитает, что никакого выхода нет, и решится на самый крайний шаг. Он знал, что степные боги запрещают лишать себя жизни, – но разве для Динары имели значение общепринятые запреты?
Повозка размеренно катила по дороге. Несколько раз Эдгар пробовал пошевелиться, напрячь мышцы и немного ослабить веревки, но все было бесполезно – связали его намертво. Кое-как он смог сесть, но вот освободить руки или ноги не получалось.
Связали, но почему-то не убили сразу, хотя вполне могли бы. А если пока его не стали убивать и куда-то везут – значит, рано или поздно фургон остановится, и кто-то из похитителей к нему подойдет. Из-за толстых кож, которыми была покрыта повозка, Эдгар не видел, где он едет, ничего не слышал и даже не представлял, что творится снаружи, светло там или темно. Сколько времени он провалялся одурманенный, давно ли они едут?
Ему удалось чуть подтолкнуть языком тряпку, которой был заткнут рот, и немного ее подвинуть. Дышать стало легче. Воодушевившись, Эдгар протолкнул тряпку еще немного, наконец выплюнул ее и несколько раз жадно вдохнул ртом воздух. В голове немного прояснилось. Он наклонил голову и попробовал ухватиться зубами за веревку, которая стягивала плечи и торс, но никак не мог дотянуться. До веревки на ногах тоже было не достать, а вот Динара с ее змеиной гибкостью точно бы справилась.
При мысли о Динаре он заставил себя собраться. Порыв позвать на помощь Эдгар тут же подавил – лишним криком можно было скорее навредить Динаре и Зигфриду. Пока он понимал только одно – они точно катятся не по городским улицам, а по какой-то длинной, довольно ровной и прямой дороге.
Ждать пришлось недолго. Повозка остановилась, Эдгар расслышал, как кто-то, спрыгнув, обошел фургон. В следующий миг полог сзади откинули, и в повозку хлынул яркий солнечный свет. Значит, сейчас разгар дня. Эдгар вытянулся, быстро схватил зубами тряпку, словно она все еще затыкала ему рот, и замер. Кто-то стоял у заднего борта повозки.
– Ну чего он там? – крикнули спереди на наречии Ирбистана.
– Не вижу, темно. Да лежит, куда денется.
– Нам все равно тут ждать, так что пока растормоши его, дай воды и отведи в кусты, если надо. Только осторожнее, а то он, я слышал, боевой парень, – хохотнул говоривший.
– Да куда он денется! – отозвался его напарник, а потом заглянул в повозку и перешел на стейнбургскую речь: – Эй, ты там живой?
Эдгар затаился.
– Задохнулся, что ли? Говорил же – не надо тряпку так глубоко пихать, подавится, – заворчал незнакомец и полез в повозку.
Пройдет ли сейчас тот же номер, что с Симоном, – притвориться бесчувственным и внезапно атаковать? «В артисты надо было идти, а не в кавалерию, – подумал Эдгар. – И девушки из кордебалета были бы всегда рядом». Его глаза успели немного привыкнуть к свету, и теперь он отчетливо видел забравшегося в фургон человека. Тот, зацепившись за что-то рукавом куртки, громко выругался.