Владыка с любопытством разглядывал девушку.
– Это и есть она? – спросил он на чистейшем стейнбургском наречии.
– Да, повелитель, – ответил Зигфрид. – Старик узнал ее, он помнит ее еще девочкой – в те годы он часто приезжал в стан Косматого.
Значит, вот где Динара его видела.
– Вы рассказали про завтрашний ритуал?
– Нет, повелитель.
– Хорошо. Я сам это сделаю.
Он остановился напротив кочевницы.
– Ты до сих пор не знаешь, зачем ты мне понадобилась. Ты имеешь полное право узнать об этом, а заодно и о своем появлении на свет, и о том, почему мне нужна именно ты. Ты веришь в пророчества?
– Нет, – ответила девушка, стараясь, чтобы голос звучал как можно тверже.
– А я – да. Я давно иду к господству над всеми окрестными землями, и мне было пророчество, что я этого добьюсь. Завоевать эти земли не так просто, да и нет у меня стольких воинов. Но прорицатели, которым я верю, говорят, что власть над двумя любыми народами можно получить, принеся в жертву того, в ком соединена кровь правителей этих народов. Есть только два условия: жертва должна быть прямым потомком обоих правителей, и ей не должно еще исполниться двадцать лет. Но эти два условия не так-то просто соблюсти. Тот же герцог Роберт, прямой потомок двух королевских семей, куда старше двадцати. И так со всеми – то возраст не подходит, то в чистоте крови есть сомнения. Я уже готов был оставить поиски, но тут мой знахарь спросил, подойдут ли мне гулялы и степняки.
– Видимо, подошли, – кивнула Динара.
– Почему бы и нет? Ни у степняков, ни у гулял нет своих земель. Перекати-поле. Да, степняки облюбовали Ирбистан, но на этом и все. Зато это самые вольные и самые непокорные народы – и если я получу власть над ними, то дальше дело пойдет легче.
– И что же?
– Гулялы, как ты наверняка знаешь, не слишком любят власть и обычно не выбирают себе никаких предводителей, а уж тем более женщин. Но много лет назад по здешним местам ходили гулялы, которыми верховодила веселая молодая девица по имени Мариула. Она не рвалась к власти, она вообще творила что хотела и не подчинялась никому, даже родному отцу и старшим братьям – и, может, именно поэтому к ней стали прислушиваться остальные, – великий владыка усмехнулся. – Этим гулялам только дай никому не подчиняться!
Он посмотрел на старика, снова перевел взгляд на Динару и продолжил:
– Дальше, я думаю, лучше расскажет сам знахарь.
Старик не стал подходить к ним, но изогнутым сводом зала любой звук был хорошо слышен, так что знахарю даже не пришлось напрягать голос.
– Я был бродячим травником и как-то прибился к гулялам, которые бродили по побережью, да и остался с ними. С ними было хорошо: болеть почти не болели, и делать мне приходилось только приворотные да отворотные зелья. Ну изредка – примочки от ушибов и ссадин, если кто-то подерется или с коня упадет. Осенью около Белого Мыса была большая ярмарка, Мариула решила, что там можно хорошо поживиться, и почти все отправились на рынок. Там она встретила степняка, который продавал овец и коз.
– Это был мой отец?
– Да. Они как увидели друг друга – так и остолбенели оба. Знаешь, Мариула вовсе не была красоткой, но никто не мог просто так отвести от нее взгляда.
Динара, несмотря на страх, едва заметно улыбнулась – она много раз слышала то же самое о себе. Ей стало интересно: старый знахарь говорил о том, о чем всегда молчали и Косматый, и Ная, и все другие кочевники, которые наверняка помнили Динару еще ребенком. За всю жизнь она ни разу не видела, чтобы из шатра Косматого выходила женщина, хотя, конечно, знала, что во время заездов в Ирбистан он не проходит мимо кабаков, где можно найти сговорчивых девиц. Но постоянной спутницы у него никогда – во всяком случае, насколько девушка помнила – не было.
– Почему они не остались вместе? Степняки приняли бы ее в своем стане.
– Я знаю, что Косматый звал ее собой. Но среди гулял Мариула была знаменита, ее уважали, боялись, принимали во внимание. А кем она стала бы у степняков? Женой простого скотовода? Твой отец тогда еще не был старейшиной, и она не согласилась – она привыкла быть единственной звездой, а не одной из прочих.
– И они расстались?
– Да. Потом родилась ты. Мариулу… – старик на мгновение замялся, – ее трудно было назвать целомудренной, но она никогда не сомневалась, кто именно стал твоим отцом. Тебе не исполнилось и двух лет, когда один из дружков в порыве ревности разрядил в нее пистолет. Мы сбежались со всего лагеря на выстрел, я пытался ей помочь, но было уже поздно. В последние минуты она взяла с меня слово, что я отвезу тебя к степнякам.
– Кто ее убил? Как его зовут, кто он?