Где-то рядом послышалось туркание двигателя, Нина бросилась вдоль пирса, увидела у причала катер, вбежала на трап.
— Куда? — кто-то нестрого спросил из дождя.
— К Гуртовому, на плавбазу.
— Как раз идем туда… Отдать концы!
Сложив зонт, по скользким мокрым ступеням Нина спустилась в кубрик. На палубе над головой слышалось топание, возня, должно быть, сматывали канат. В кубрике за столиком, привинченным к стене, парень и девушка играли в карты. Девушка то и дело журила парня, парень отшучивался. Нина по привычке вслушалась в их речь — парень и девушка говорили по-эстонски с завидным произношением, и тогда она постаралась хоть что-то понять из их разговора. Девушка укоряла, что он ловчит и потому выигрывает, а он отшучивался: и ничего он не ловчит, это она о чем-то другом думает и вовсе не видит карт. Какое-то время они играли в согласии и поглядывали друг на друга с тем особым блеском в глазах, который выдает неравнодушие, но вскоре опять начинался тот же пустой, по смыслу, разговор, окрашенный удивительно переменчивыми и многозначительными интонациями, которые говорили больше, чем слова. Нине все это было странно слышать и видеть. Все это было глупо, бездумно в минуту, когда пришла из Атлантики знаменитая плавбаза, пришел ее Гуртовой, рыбак и моряк, ее муж.
За иллюминатором бело от дождя и моря. Туркал двигатель, дрожал под ногами пол. Но вот стихло топание на палубе.
Отвернувшись от иллюминатора, Нина взглянула на играющих в карты. Они спорили все о том же.
«Любовь, — подумала Нина, — и тут любовь. Только какая-то глупенькая. А бывает ли умная любовь? Наверно, бывает. У стариков»…
Уже без неприязни взглянув на юную влюбленную бездумную пару, Нина повернулась и вышла из кубрика, поднялась по короткому трапу на палубу. В лицо ударил дождь вперемежку с морскими брызгами, и прямо по курсу вырос размытый силуэт громадного корабля.
И еще раз, сотрясая и небо, и море, и маленький катер на нем, призывно-торжественно заревела сирена.
23
— Эй, кто за бортом?
Голос раздался сверху, из дождя. Нина, задрав голову, смотрела туда, где кончалась высоченная стена, — борт корабля, — края ее не было видно за дождем и туманом — казалось, корабль все вырастал и вырастал перед ней из моря и, должно быть, скоро вырастет до самых облаков.
— К Гуртовому!
Змеисто скользнул сверху веревочный шторм-трап и закачался перед глазами. Нина удивилась — бросили прямо на нее.
— Ну как, можете взобраться? — спросил парень в большой морской фуражке с крабом, стоящий рядом с Ниной, широко расставив ноги. Нина, вцепившись в будку, едва держалась на ногах. — Или сетку бросить?
— Сетка… конечно, лучше. Но я попробую так…
— Жена капитана… еще бы сетку, — морячок то ли иронически, то ли пренебрежительно поглядел на нее. Морячок посоветовал ей привязать зонт к лесенке, потом его поднимут, и усмехнулся:
— А взбирайтесь вот так, — сказал он и, ухватившись за веревочные переплеты, кошкой стал карабкаться наверх. Нина только его и видела, перед глазами лишь трепыхался, плясал коней трапа. Вот пляска кончилась, голос сверху подтолкнул ее, и она ухватилась за мокрые жесткие веревки.
— Встаньте на ступеньку твердо, потом переставляйте другую ногу, — наставлял сверху морячок. — Ноги-руки устанут, отдохните, разболтает крепко, выждите, когда шторм-трап успокоится. Все понятно?
— Понятно, — крикнула в ответ Нина.
— Долго трап не держите, мне скоро спускаться. Вниз не глядите…
Нину уже раздражал словоохотливый иронический морячок, и она со злостью ступила на первую переплетину.
«Дура, туфли не сняла, — обругала она себя, — как тут с каблуками».
Она мотнула одной ногой, потом освободила другую и тоже мотнула. Туфли со стуком упали на палубу.
Смоет в море? Ну и черт с ними, все равно пропали…
«Не глядеть вниз», — вспомнила она наставление иронического морячка. Раз за разом она переставляла ноги, шторм-трап качался, руки скользили по мокрым веревкам, высоко-высоко в небе плавала линия борта. Корабль был таким большим, что эта линия казалась горизонтом, выгнутым в обратную сторону. Дождь бил по лицу, тек по губам. Нина слизывала воду, глотала. Дождь мешал глядеть, ресницы набрякли, потяжелели. Она стала смотреть перед собой. Белый выпуклый бок корабля вовсе не был белым — он был исцарапан, облезл, кое-где на сварных швах бурел ржавчиной. Досталось бедному в штормах и льдах. Она хотела дотянуться до борта, погладить — таким близким показался ей корабль в эту минуту, но дотянуться не могла, лишь потеряла равновесие и взглянула вниз.