А экс-чемпиона привели под руки. Он то и дело вырывался из рук, пытался бежать, но ноги подкашивались и он падал. Потом его снова вели, как пьяного. Уже бежали санитары с носилками, врачи с чемоданчиками в руках, а он все еще не оставлял надежды и перед финишем вновь рванулся из рук товарищей и, перешагнув рубеж, рухнул на землю.
— Не рассчитал сил, — сказал сосед Егора, переживавший каждый шаг бегуна, как свой.
Егору вспомнилось это сейчас, когда кончился июль и с ним «штурм Кенигсберга», — явление уже почти что плановое, неизбежное и незыблемое, как и сам план.
Завод, как бегун, выложивший последние силы, доведенный до финиша под руки, был сейчас в забытьи, напрягаясь, чтобы хоть как-то показать присутствие духа, хоть как-то сохранить достоинство. В цехах стояла половина, если не больше, станков, рабочим дали отгул, склад сырья был пуст, зато готовой продукцией оказалось забитым все, что можно было только забить. Между заводоуправлением и складами сновали осчастливленные, наконец-то, «толкачи», вот уж подфартило, так подфартило: забирай, что положено, завод сам просит поскорее освобождать склады. Егор, как себя, понимал этих людей, иссидевшихся в Новограде ради какого-то десятка микрометров или индикаторов, которые в чемодане можно увезти.
Егор тогда так и не узнал, зачли ли экс-чемпиону его дистанцию, не дождался конца кросса. А вот заводу план зачли, хотя еще два-три дня в цехах доделывали продукцию, которую вернул ОТК, это считалось в порядке вещей, она ведь была уже предъявлена. Зачли, хотя все эти дни «штурма Кенигсберга» завод вели под руки всем скопом, он шел на последнем дыхании, заплетаясь ногами. Но кто теперь помнит, как это было?
Не помнили и Егоровы ребята, уже вернувшиеся в пагоду. От отгула отказались все, даже слесаренок Яшка, кроме дядюшки Аграфена.
Иван Летов и Эдгар, сдвинув монтажные столы, с утра сидели над ПАКИ, Яшка-слесаренок точил в нижнем цехе диск для нового прибора, это был уже третий вариант, прежние давали большие погрешности, и никто не знал, почему. Егор лист за листом в который раз просматривал проект поточной линии для нового цеха мер длины, прикидывал удлинения, сделанные Неустроевым. Он видел, что отказ от алмазных инструментов потребовал установки многих лишних станков, а производительность далеко не достигала проектной.
Егор перекладывал листы, на минуты оттягивая время, когда он должен свернуть их, сунуть под мышку и отправиться к Роману. Но мысли в голову шли совсем другие. То всплывал марафонец, которого вели под руки, то маленький золотистоволосый бегун, ловко бросающий бумажные стаканчики в урну и неожиданно радостно засмеявшийся на своей скамейке.
Он позвонил директору.
— Ну, так как же мне быть, Роман? Как мне быть с «алмазным вариантом»?
— Черт! — вырвалось у Романа с досадой. — Иди к Неустроеву и договаривайся. Согласится — я подпишу.
Егор повесил трубку. Вот всегда так. Принесешь — подпишет. Все равно что. Нет, пожалуй, это не так. Роман — мужик сам себе на уме. Просто не хочет ссориться ни со мной, ни с Неустроевым. Сами грызитесь, как хотите. Такие люди умеют со всеми ладить. Они для всех хороши. Но так не бывает, чтобы быть для всех хорошим.
Свернув листы проекта, Егор вышел из пагоды. Иван и Эдгар, занятые своим делом, не заметили даже, когда он ушел, Яшка-слесаренок проводил инженера взглядом, в котором было сожаление и в то же время прыгали смешливые искорки. Он хотел пошутить вслед своему начальнику. Яшка ведь неисправимый шутник, но в походке и в сутулости Канунникова была такая обида и сомнение, так что у Яшки не повернулся язык.
На дворе было душно. Вяло обвисала листва на тополях. Безветрие. Егор не любил его. В безветрие, он знал, всегда плохо думается. А ему надо было сейчас хорошо подумать, спрограммировать весь разговор с Неустроевым, но что то мешало этому, и он не мог представить, как будет убеждать Неустроева, чем убеждать и в чем? Он знал Неустроева, сколько вместе работали, но с тех пор, как их разделила власть, сам Неустроев, его характер как-то стали ускользать, расплываться. А может, все-таки он зол на Неустроева и не прошла обида? Ведь ему обещал Роман это место. Он, а не Неустроев, рассматривал бы теперь технологическую линию.
Если Неустроеву доказать выгодность «алмазного варианта»? Но он ведь и сам знает, расчеты видел.
Если убедить его, что алмазы теперь не проблема, в Киеве делают искусственные и дешевые, только наряды выхлопочи… Но ведь и это Неустроев знает. На худой конец будет заминка, Егор сам съездит, достанет, что надо, не откажется. Съездит, да еще с большим удовольствием…