Полёт Памяти
Апрель
1943 год.
Наша дивизия находилась на марше с раннего утра. Уже многие часы грузовики громыхали, мы шли мимо дымящихся развалин домов. Мы видели дым и сажу. Попадались и валявшиеся на обочине тела людей и тушки животных. Солдаты рассматривали их пристально, с растущим волнением.Каждый из нас понимал,что смерть близко.Она словно стоит за нашими спинами и шепчет на ухо "скоро...".
С самого начала этой войны каждый солдат знал свою участь и с ужасом ждал предстоящую смерть,и какой бы ужасной она не была,мы были готовы её принять.
Мы уже сотни раз успели проститься с жизнью и своими семьями.Но, на удивление, нам до сих пор удавалось избегать смерть.
Апрель, 24
Откуда-то спереди доносился зловещий гул близкого сражения . Страх овладел мной и моими товарищами. Все боялись больше никогда не увидеть свои семьи и своих возлюбленных.Один я не знал, какого это.
Парень моего возраста, может даже и младше меня, стоял напротив, впритык приставив дуло к моему виску,с которого стекали капли пота, смешанные с чужой кровью.Глаза моего врага были наполнены тоской и сожалением.Явно,парень не хотел причинять боль даже врагу его Отечества.Стиснув зубы и что-то яростно простонав,он выстрелил.
Или выстрелил не он. Да. Это был не его выстрел. Юноша мгновение назад стоял напротив, близко ко мне, так, что я ощущал его тёплое прерывистое дыхание на себе, а теперь он исчез. Совсем. Его настигла ужасная участь, которая, к сожалению, ожидала нас всех: и тех, кто не желал кровопролитий, и тех, кто жаждал победы и был готов на всё ради неё, не смущало таких и то, что придётся отбирать жизни, много жизней.
Завтра многие из нас возвращаются домой. Мне некуда, да и не к кому. Товарищ предложил поехать с ним в его родной город.
Апрель, 26.
Сегодня я уверовал. Правда. В очередной раз меня спасла чудесная сила, не менее того. Но что это за сила?
Когда враг был совсем близко и когда смерть уже стерегла меня с язвительной ухмылкой, произошло нечто необъяснимое. Солдат, который с оскалом тигра прижал меня к земле, пахнущей сыростью, вдруг отпрянул и, тепло улыбаясь, достал из-за своего ворота крестик. Православный.
- Так ты наш! - радостно воскликнул он и протянул мне руку, чтобы помочь встать.
- Как...-я не успел договорить, меня перебил его полный радушия голос.
- У тебя крестик наш,-он приблизился ко мне, чтобы лучше рассмотреть мой оберег, который уже почившая мать когда-то отдала мне,-славянские... - имея в виду буквы, протянул он, расплываясь в широкой улыбке.
Его уже взрослое лицо походило на совсем юное, когда он вот так улыбался. Неожиданно для самого себя я заплакал. От радости ли, от боли в груди ли - не знаю. За эти прошедшие семь минут я испытал и страх, и близость смерти, и радость, ведь костлявая всё-таки не успела дотянуться до меня своими цепкими лапами.
Меня спасла вера, пусть и не моя, но всё же вера.
Апрель, 29.
677 день войны.
Новый знакомый оказался моим земляком,поэтому у нас сразу нашлись общие темы. Несмотря на существенную разницу в возрасте между нами, нашёлся и общий язык: он отечески подшучивал надо мной, а я не оставался в стороне, всегда находя остроумный ответ. Единственное, что являлось камнем преткновения для нас, так это разное мироощущение. Большую роль в жизни моего нового товарища играла вера, ну а я мог надеяться лишь на самого себя, поэтому не понимал его, когда он втихомолку молился. Уж не знаю, о чём он просил Бога.
Пётр, так зовут моего спутника, хорошо готовит похлёбку, вкусную, а главное, сытную.
Пару дней назад разошлись наши дороги с другом с фронта, который звал к себе. После я и познакомился с Петром. Наша встреча была предопределена, если это не не судьба или рок, то что же это?
Май, 3.
Мне страшно. Я не знаю, что ждёт меня, нас всех, дальше. Есть ли у нас будущее?
Иногда мне представляется дом. Я совсем маленький, мама стирает бельё, а мой старший брат играет с бумажным самолётиком; топча молодую травку, он делает виражи, а после, запыхавшись, подбегает ко мне и целует меня в нос, который все называли картошкой. Помню, как обижался. Больше я не обижаюсь. Правда. Всё бы отдал, только бы снова услышать, как они говорят:"У Васеньки на лице картошечка". Она и до сих пор на моем лице. Картошка большая, но всё же с ней не сравнится моя тоска по маме и брату Коле.
Папа умер почти сразу после моего рождения, поэтому я о нём ничего не помню. Знаю только то, что он бы точно полюбил меня и мою картошку.
Пишу я это, предаваясь воспоминаниям о лучшей жизни. Ну и нагнал я тоску...
Невольно смотрю на крестик, который лет 6 назад мама повесила мне на шею. Я противился. "Зачем мне это, коли я не верую?" - спрашивал я, а мама лишь улыбалась, гладя меня по голове и шепча что-то себе под нос. Наверное, она молилась.