Крестик оказался отцовским, потому я до сих пор и ношу его в память о родном человеке, которого не пришлось мне узнать.
Май, 5.
Сегодня Пётр сказал, что мы обязаны попасть домой, чтобы он смог познакомить меня со своей дочкой. Мужик расчувствовался, вспоминая о родных местах. Весь день он рассказывал о довоенной жизни,и его глаза блестели от слёз, когда он упоминал своих родных. Не хотел говорить ему, что, возможно, их уже нет.
Мы договорились, что оба вернёмся домой. Когда я сказал, что меня никто не ждёт, он был рад предложить свой дом в качестве моей остановки на время.
Нам страшно было возвращаться домой, под Воронеж. Мы знали, что долгое время город был безжизненным, пострадавшим от разрушений. Я много раз представлял, что, вернувшись, увижу горы развалин и чёрные останки домов.
Часть беспокойства развеяло письмо жены Петра, которое та написала в марте, говоря о том, что обстановка наладилась, жизнь более или менее вернулась в старое русло. Но всё же мы переживали, что за это время могло многое перемениться. Пётр продолжал молиться, а я лишь наблюдал за ним.
- И ты помолись за тех, кто дорог, - говорил мне Пётр.
- Я не умею.
- Тогда я помолюсь и за тебя тоже, и за твоих близких.
Казалось, в одном этом он находил утешение и мог чувствовать себя живым.
Май, 6.
Эти дни были знойными, но ночи ветреными и холодными.
Мы шли, когда солнце стояло высоко, и остановливались на ночь, когда оно садилось. Разжигали костёр и вспоминали о нас прошлых, тех, что остались далеко в 1941. Слёзы обжигали наши глаза, голос дрожал,но оба мы старались не подавать виду, что замечаем это друг в друге. Нас это устраивало. Мы могли не скрывать своих чувств, ведь не перед кем было их стыдиться. И я, и он находились на ладони друг у друга, как раскрытые книжки, в которых таятся собственные, не похожие на другие истории.
Я узнал, что в прошлом Пётр был плотником и очень любил работу по дереву. В ней он находил смысл жизни, как сейчас его находит в вере.
- Однажды я вырезал дочурке крест, он был незамысловатым, но она так обрадовалась ему,- говорил Пётр и сам расплывался в улыбке.
- Когда вернусь, вырежу ей новенький, который будет лучше прежнего во сто крат,- через время добавил он и затих.
Ночь была холоднее прежнего. То ли это так казалось мне,оттого, что в душе было, как на севере.
Засыпая этой ночью, я не мог ни о чём думать. Точнее, я думал обо всём и сразу. Мысли роились в голове, жужжали как пчёлы. Я думал о детстве, о маме с братом, о войне. Мысли переплелись в одно целое, и отголоском в голове звучало:"Жизнь. Ты должен жить".
Было так холодно, что я лёг совсем близко к костру, чтобы впитать в себя всё тепло, которое только моё тело вместит в себя. Я помню, что долго не мог ещё упасть в руки сна, ворочался, зато мой товарищ спал, как спят младенцы, когда сытно поедят и убаюкаются нежным голосом матери. Наверное, он видел во сне что-то приятное, но я так и не спросил у него на утро об этом. Возможно, он просто был рад, что возвращается домой. Пусть война и не закинула его далеко от него, он всё-таки был лишён домашнего тепла и уюта, которые могут подарить лишь близкие.
Как же я скучаю по своим.
Май, 9.
До Воронежа нам осталось тридцать км. Мы уже истощены, наши запасы заканчиваются. Пётр молит о том, чтобы нам встретился хоть кто-то на пути, я же думаю, что это не будет кстати. Мы можем наткнуться на немецких солдат, и тогда нам точно не видать дома.
Май, 10.
За день мы не проронили больше десяти слов. Каждый понимал, что сил слишком мало, чтобы тратить их на пустые разговоры,поэтому каждый предавался собственным размышлениям.
Я вспомнил, как разбил коленку, когда мы играли с Колей в солдатиков,что были в плену. Теперь же я настоящий солдат, который борется сейчас за свою жизнь,находясь в плену у страха.
Палящее солнце было беспощадно к нам,как и война.Кем мы выберемся из неё, если останемся в живых?
Май, 11.
Эхом доносились выстрелы. Где-то почти близко. Мы долго не знали, как быть. Остановились на том, что обойдём с другой стороны леса. Если сражение застанет нас там, то ничего не поделаешь. Мысленно мы готовы ко всему.
Май,12.
Это был тяжёлый день. По нашим расчётам мы должны добраться до Воронежа до завтрашнего утра,не позже. Силы были на исходе, как и терпение, и надежда, что всё будет хорошо.
Над кронами деревьев свистели пули. Мы пошли не по тому пути. Каждый раз, когда листик падал с дерева от скорости летящих пуль, сердце сжималось, а тело становилось ватным, ноги еле плелись, а мысли беспорядочно бегали в голове. "Страшно","Скорее бы пришёл конец всему этому", "Нет. Я хочу жить", " Но зачем?Меня никто не ждёт..."- рождались мысли, одна, похожая на другую, третья, противоречащая четвёртой. Я потерял кончик нити и не мог распутать этот клубок. Всё смешалось:жизнь, смерть, прошлое, невозможность будущего и страшное настоящее.