Наблюдая за жизнью этой семьи, я много думаю о своих родных, которых больше нет. Сердце болит, словно его сжимает крепкая рука - рука войны.
Прошлой ночью мне снилась смерть. Моя. Было холодно и неприятно,но вовсе не страшно.
Май, 29.
Мои записи стали реже. Я занялся делом. Пётр учит меня работе по дереву. Говорит, что у меня получается. Мне так не кажется.
Сделал признание Маше.
Июнь, 1.
710 день войны.
Я счастлив. Маша ответила мне взаимностью. Пётр тоже рад за нас. Уверен, он этого и желал с самого начала.
Мысль о том, что скоро нужно будет возвращаться на фронт, пугает меня. Что будет дальше?
Июнь, 15.
Неожиданно для всех я заболел. Всё это время был не в состоянии делать записи. Зато мы с Машей стали ещё ближе.
"Я верую, я верую" - шептал я, когда был в горячке. Эта та небольшая доля, что я запомнил,будучи в болезненном состоянии.
Я и Маша должны были встретиться.
Я верю.
Июнь, 17.
В конце этого месяца я должен вернуться на фронт.
Машенька пообещала мне, что мы будем вместе, когда закончится война. Скорее бы.
Я ещё не покинул её, но уже скучаю.
Мне снова страшно. Это чувство становится уже обычным,скоро оно будет стоять наравне с голодом. От этого становится ещё страшнее. Тошно.
В который раз задаю себе вопрос:что с нами будет? Ответа нет.
Июнь, 23.
Сегодня я вновь подумал о призрачном будущем. Мысль была мимолётной, но вязкой,оставляющей след на сознании. Вспомнит ли кто-нибудь моё имя? Будут ли говорить о деревенской парне с простым русским именем Вася?
Мне страшно уходить бесследно.
Через два дня я покину этот дом, может быть, навсегда. Но я не хочу уходить из памяти этих прекрасных людей.
Не без помощи Петра я вырезал фигурку лошади. Это моя первая хорошая работа. Подарил безделушку Маше. Плакала долго, целуя меня в лоб, как покойника. Я рассердился, но долго злиться не мог,ведь времени и так мало.
Июнь, 26.
Вчера мы простились. В полдень меня и ещё шестерых посадили в грузовик. Так мы доберёмся до Курска.
Я уже голоден. И дело не в том, что не поел. Я голоден до жизни. Времени слишком мало, чтобы насытиться ею.
Маша обещала писать мне на фронт. Уже жду весточку. Уже скучаю.
Июнь, 28.
Все напуганы, все злы. Никто не знает, что будет дальше.
Этим страхом пропитан воздух, наша форма и мы сами. Мы дышим им, мы и есть страх.
- Я мечтал быть учителем, - подслушал я сегодня разговор нескольких.
- Это дело хорошее!
- А я...хотел напечататься...
- Книга? О чём, аль секрет?
- О будущем...
Собеседник положил ему руку на плечо и проговорил :
- Ничего. Пусть у нас будущего нет, оно будет у других.
В их голосах была досада. Я разделял её с ними. Мы все чувствовали, как горечь страха и неизвестности протекала по нашим венам вместо крови.
Все, как и этот ещё неизвестный писатель, думали о будущем. Какое оно будет? Даже если нас не станет, время ведь не остановится, так какой будет наша земля?Окрепнет ли наше Отечество?
Я хочу верить, что наши жертвы не будут напрасными, что однажды все воспрянем духом, одолев такие невзгоды, как страх или боль.
Я не говорил ни с кем, потому что знал, что всякие разговоры обязательно наведут меня на мысли о прежнем доме, которого уже нет. Сейчас мой дом - Маша. Она, Пётр, его жена Катерина...они моя семья.
Сердце сегодня ныло весь день. Боюсь, это плохой знак. Странно. Я никогда не верил во что-то подобное.
(Большая часть дневника потеряна)
1945
Май.
Я не верю, что всему пришёл конец. Мы все можем вдохнуть полной грудью. Нашему счастью нет предела,плачем от радости.
Когда месяц назад я вернулся с фронта(теперь уже навсегда), меня встретили с плохой новостью. Пётр умер.
Я исполнил своё обещание, и на следующий же день, как узнал помолился за душу Петра в церкви.
Моя жизнь перевернулась раз и навсегда.
Спасибо за то, что я и моя Машенька живы.
(Действия ниже вне дневника).
- А крестик у тебя на шее - тот самый, твоего папы? - спросила девочка, закрыв старую записную книжку и пристально глядя в мои мутные глаза.
- Да...тот самый.
- Дедушка, а тебе больше не страшно? - спрашивала меня девятилетняя девчушка, сидя рядом со мной на старом, повидавшем виды диване.
- Ничуть! - отвечал я правнучке. - У меня есть вы, мои родные,которые будут помнить обо мне,Ваське с картошкой вместо носа.