Толпа хлопала, некоторые радостно вопили.
— Начнем, — сказал Кельдек. — Мой народ, покажите мне лучший Олбан!
Началось все с состязаний в силе — борьба, перетягивание каната, бег с мешками песка. Я начала задаваться вопросом, не придумал ли отец темную сторону Собрания. Глашатай объявлял каждое мероприятие. Вскоре стало ясно, что от зрителей требовалось показывать энтузиазм криками и свистом, подбадривать и оскорблять. Тех, кто молчал, вооруженные люди вытаскивали из толпы и, казалось, допрашивали. Некоторых увели и не вернули. Вскоре все вокруг меня вопили.
И все начало меняться. Состязания силы, в которых участвовали юные фермеры, рыбаки и воины, стали состязаниями выносливости. Снова перетягивали канат, но он был другим, он был сплетен из того, что стирало в кровь руки людей. Тех, кто отпускал, уносили Силовики, люди забрасывали их гнилыми овощами, а когда они кончились, люди начали бросать камни. Те, кто дошел до конца, были с белыми от боли лицами, скользкие от крови руки с трудом сжимали канат. Королева Варда смеялась. Но в конце состязания и победившим, и проигравшим позволили вернуться на меня. Я не могла изображать радость. Я не могла и показывать, что кричу. Я надеялась, что люди вокруг шумели достаточно, чтобы прикрыть мое молчание.
Дальше было состязание, в котором мужчины поднимали бревно над головами, побеждал тот, кто продержится дольше всех. Соревновалось около двадцати мужчин, сначала они справлялись хорошо, толпа хлопала победителям и смеялась над проигравшими. Участники разбились на пары. Друг за другом они покидали состязание, хрипя, с красными лицами и мокрые от пота.
Король заговорил с глашатаем, тот поднял руки, и воцарилась тишина.
— Король хочет, чтобы он и он встретились в финале, — он указал на темноволосого мужчину и крепкого невысокого парня. Они были рады, еще восемь человек оставалось в состязании. Другие хотели вернуться в толпу, но Силовики привезли на телеге бревна тяжелее. Намного тяжелее, такое человек поднять не мог. — Король хочет, чтобы ставки стали выше, — сказал глашатай, пара Силовиков доставала бревна и ставила их на землю. — Он уверен, что ты, Морр из Глендуйе, можешь изменить замечания, что донесли до него, замечания, где высказывали тревоги относительно Сбора на востоке территории Глендуйе. Твой атаман выдвинул тебя в это состязание, чтобы мы поняли, что ошиблись в суждениях. Если победишь, ваши земли будут спасены от Сбора.
Даже издалека я видела, как темноволосый Морр побелел. Он быстро взглянул на атамана, расправил плечи и стиснул зубы, готовясь. Он не знал этого, он думал, что признавать будут только его силу.
— И ты, Дубал из Скури, — глашатай повернулся к низкому участнику. — Твоя дочь хорошая прядильщица, так? Живет в поселении Ярководья? Ее знают во всем Скури, так говорили королю.
Я укуталась в шаль, понимая, к чему он ведет. Люди вокруг меня притихли.
— Да, у меня есть дочь, милорд, — Дубал потер руки о тунику, глядя на сапоги.
— Смотри на меня! — глашатай кивнул одному из Силовиков, тот ударил громко Дубала в челюсть. Тот пошатнулся, но устоял.
— Отвечай! — рявкнул Силовик.
— То, что вы сказали,… верно, милорд, — он судорожно вдохнул. — Но моя дочь… Ана… да, у нее умелые руки. Она хорошо работает. Только и всего, милорд. Клянусь.
— Только и всего. Король слышал другое. Люди говорят, что твоя дочь запятнана. Что обычные руки так прясть не могут.
— Это все ложь, милорд. Ана училась с детства у умелых прядильщиков. Не более.
Голос Дубала дрожал. Он с усилием смотрел глашатаю в глаза.
— Я клянусь жизнью, милорд.
Губы короля медленно изогнулись в улыбке, толпа вздохнула. Мне было не по себе. Я хотела бежать, уйти отсюда и не видеть того, что грядет. Но сбежать не получилось бы, вокруг были люди, у врат — стража. И часть меня замерла и шептала: «Смотри. Когда будет сложно поставить дело выше, воспоминания будут придавать силу».
— Вы покажете свою силу против друг друга, — сказал глашатай. — Три раза, и вес каждый раз будет прибавляться. Две победы, и противник побежден, — он повернулся к толпе, и люди согласно завопили.