— Пусть будет, как пожелает королева, — сказал Кельдек, глядя на Флинта. — Ты исполнишь порабощение на глазах людей. Сделаешь это, и с вас будут сняты обвинения.
Флинт опустил голову, он разглядывал землю у ног.
— Вы знаете, мой король, — сказал он, — что порабощение обычно совершается ночью. Необходимо, чтобы… подчиняемый… крепко спал. И лучше бы ей проснуться потом самой.
— Давай, Оуэн, — король если и не был рад вмешательству королевы, он не показывал этого. — Ты делал так и раньше, делал хорошо. Мы можем заставить человека уснуть и проснуться, — он посмотрел на небо. — Время идет. Скажи своим подчиненным, что тебе нужно, и мы начнем.
Я с ужасом смотрела, как они готовятся. Я безумно пыталась придумать выход. Может, Тали и Флинт могли изобразить подчинение. Может, она притворится, что изменилась, что стала верной, вторым шпионом при дворе. Может, я смогу отвлечь, позволить им сбежать. Нет. Мы были окружены стражами, все видел король. Я не могла показывать себя, становиться жертвой и лишать Регана мощного оружия. И мог ли Флинт изобразить это? Чары поют вслух. Когда он сделает это с руками на голове Тали, обернуть вспять их не выйдет. Здесь могут быть другие Поработители, и они поймут, что он ошибся, им не придется затыкать уши, пока работает магия. Выхода не было. Я должна была стоять и смотреть, как на моих глазах любимый уничтожал мою подругу. Сила Флинта не дала ему показать, кому он верен на самом деле. Воля Тали позволила ей лишь раз посмотреть на Флинта, она не раскроет его, чтобы выжить. Кельдека и не уговорить. Если Флинт откажется, его убьют, а поработить ее попытаются другие, они могли все разрушить.
Я была не так сильна, как они. Я не могла сдержать слезы, пока смотрела на них. Она была полна жизни, смелая, была собой. Она старалась стоять прямо, хотя после последнего удара это было сложно. Она старалась держать голову высоко.
«Не оборачивайся, — просила я ее. — Не смотри на меня, — хотя в угасающем свете будет сложно различить мое лицо в толпе, даже если она обернется. Я при этом думала. — Посмотри на меня в последний раз, Тали. Дай увидеть смелость на твоем лице, свет в твоих глазах. Покажи мне дух Рейвенсберна».
Они принесли койку, подняли ее на скамейки, чтобы видела толпа. Они подняли два пылающих факела. Свет еще не был нужен, но они хотели сделать представление. Флинт надел поверх одежды черную накидку. Он положил на койку теплое одеяло. Потом подушку. А потом взял флягу и маленький кубок. Силовик, принесший вещи, был во сне с Флинтом, говорил на вышке. Может, друг, может, предатель. Все это было насмешкой, все было в смятении.
«Кричи! — говорило мне сердце, они отклонили голову Тали и влили жидкость ей в горло. — Кричи!».
Он был мрачным и неподвижным, ждал в изголовье кровати, пока она обмякнет в руках Силовиков, пока ее уложат туда, словно заколдованную принцессу из сказки. Ее темная голова оказалась на подушке, на шее летели вороны, руки обвивали рисунки древнего клана. Они сняли ее сапоги. Стражи отступили, Флинт накрыл ее одеялом, словно любимого ребенка. Тали накрыли до шеи, скрыли дыры в одежде. Она казалась крошечной.
Флинт сказал что-то другому Силовику, они отодвинулись, оставив Поработителя и его жертву в круге света факелов. Может, приготовления длились дольше, чем я думала, у неба появился красный оттенок. Воздух стал холоднее. Я дрожала, вытирала слезы.
«Смотри. Смотри, как делала это раньше», — я снова была в домике в Лесу воронов, что долгое время был убежищем, местом мудрости и мира. Я смотрела в трещину в стене, как они вливают жидкость в горло бабушке. Как они меняют ее.
— Замерзла? Вот, укутай шею, — юноша протянул мне шерстяной шарф, я взяла шарф, чтобы не говорить. — Ты плачешь? Еще не видела Порабощение?
Я покачала головой. А Флинт обхватил ладонями голову Тали.
— Все не так страшно, — тихо сказал парень. — Он немного попоет, она будет спать. А потом они ее разбудят, и она перестанет спорить. Сильная вещь. Но не расстраивайся, — а потом он добавил. — Говорят, этот Оуэн Быстрый меч — лучший из них. Хорошо, что это делает он.
Я кивнула. Он дал мне платок, я вытерла им щеки. Бабушка перед порабощением была сильной мудрой старушкой. Чары не принесли ничего хорошего, все испортили. Она выжила, но уже не жила.
— Он не ошибется, — сказал фермер, глядя на Флинта, тот стоял смирно, закрыв глаза, нежно обхватывая голову Тали. Он еще не начал петь.