Эти мысли почему-то больно царапнули Эмму — она не собиралась говорить Дракуле об отъезде. И вот теперь, когда в памяти встала картина, как он, весь из себя такой холодный и неприступный, сидит в кресле в Рождественскую ночь, и пьет кровавое вино, в совершенном одиночестве, вызвало у неё приступ необъяснимой жалости. Ей вдруг захотелось пригласить его с собой. Подумаешь, проведет пару дней в кругу людей? Ничего же страшно не случится. Он же достаточно продвинут в этих вопросах, чтобы не дёргаться, когда накатывает голод или, скажем, полетать приспичит. С другой стороны, Эмма отлично понимала, что, притащив с собой Дракулу, она мгновенно потеряет расположение детей. Если оно вообще ещё оставалось в её распоряжении. И как сам вампир отнесется к этому? Может, он взбесится и никуда её не отпустит? Или решит, что она таким образом признаёт их за официальную пару…
— Что ты таскаешь эти чемоданы? — Дракула неожиданно показался из дверей одного из кабинетов. Эмма замерла, поставив чемодан на пол. Она всё же собрала вещи. Вдруг, придется задержаться. — Отдай Ренфилду.
— Но он же…
— Не занят, — Дракула щёлкнул пальцами, и чемоданы Эммы стали в разы меньше и легче. — Я его только что отпустил. Пусть теперь привыкает, что и твоё слово — закон.
— Вызывали, господин? — склонился рядом с Дракулой дворецкий. Его зеленоватое лицо исказилось в гримасе, когда он увидел ещё и Эмму. — Что нужно от меня этой приживалке?
— Ренфилд! — Дракула сверкнул глазами так яростно, что Эмму всю передернуло. — Не заставляй меня пожалеть о том, что я отменил телесные наказания для вас. Всех.
— Бейте, господин, — чуть выпрямившись, сказал Ренфилд. — Хоть убейте. Я всё равно не понимаю — зачем она вам?
— Не твоего ума дело! — вампир толкнул слугу, и тот кубарем покатился прямиком к ногам Эммы. — Ещё один подобный вопрос, и твоя кандидатура будет навсегда снята с сайта вакансий для нечисти!
— Ни к чему было так с ним, — Эмма, опустив голову, направилась следом за Дракулой. Её уже ждёт шикарное авто. — Пока они и не обязаны воспринимать меня как равную тебе. Я же не до конца вампир.
— Это поправимо, Эмма. — Дракула галантно открыл дверцу. — Через несколько дней ты станешь моей женой. Я уже считаю секунды.
— И ты не злишься, что я уезжаю?
— Я же понимаю — это твой долг. В последний раз побыть с детьми.
— А ты что будешь делать? — Эмма снова вспоминает о том, что Дракула, скорее всего, останется один. И за показной холодностью и сдержанностью прячет эмоции. — Раздавать Ренфилду пинки налево и направо? Это в Рождество-то?
— Уж не хочешь ли, любовь моя, сказать, что пожалела его, старого идиота? — усмехнулся вампир. — Поверь, он без пинков как без пряников. Я и сам убеждаюсь.
— Нет, я хотела сказать нечто другое…
Дракула внимательно всмотрелся в её глаза.
— Может, ты тоже хотел бы развеяться? — Эмма выдохнула, и ей на самом деле стало чуть легче. Голова будто поотошла. — В смысле, может, мы съездим к моей семье… вместе?
Когда приходит осознание, что твоя идея была неуместной, а решение — неверным? Когда ты приезжаешь в свой некогда дом, к мужу и детям, с другим мужчиной. Больше того — с будущим супругом. А ещё больше — с вампиром. Абсурд. Эмма не могла совладать с эмоциями, которые навалились всей своей массой, едва машина остановилась напротив многоэтажки. Снегоуборщик лениво проехал мимо, но едва не врезался в столб связи, разглядывая Дракулу, который вальяжно вышел первым и протянул ей руку. Эмма хотела бы сейчас сесть и укатить обратно в замок, но понимала, как это будет глупо выглядеть. Ей пришлось, оперевшись на ледяную ладонь, ступить на такой же замерзший асфальт. Холод и зима сейчас не порадовали её — напротив, она вдруг почувствовала себя умирающей. Уже умершей. Будто Дракула уже вонзил с неё свои клыки. И осушил до дна. Стало холодно. Невыносимо. До дрожи. А каждая упавшая на неё снежинка будто давала ещё один повод усомниться в том, что ей стоило приезжать. Снег был здесь грязным и политым всякими растворами, чтобы быстрее таял, а Эмма смотрела на него, и не понимала — то ли она сошла с ума, то ли — её окружают одни психи. Вроде Князя Тьмы, который осмотрелся и только брезгливо поморщился. Лицо вампира было непроницаемым. Глаза — стеклянными. Движения — скованными.