— Идем, иначе я тоже передумаю, — сказал он, поворачиваясь к ней. — Чем раньше начнем, тем быстрее закончим.
— Ты знал, что так будет? — Эмма считала каждую ступеньку, хоть точно знала — сейчас споткнётся. И спустя пару шагов, почти рухнула. Граф вовремя её подхватил. И усмехнулся. Эмма всегда знала, что она — верх неуклюжести. — Зачем тогда поехал со мной?
— Начнем с того, что ты сама этого хотела.
— А сейчас…
— Что, не хочешь? — Граф снова обнажил белоснежные клыки. — Ну прости — уже поздно сожалеть. Эта дверь, верно?
Князь Тьмы безошибочно определил их дверь — давно с облезшей краской, с потрепанной ручкой и отсутствием звонка. Одну из трех других. Эмма сконфузилась. Она увидела кучи мусора, валяющиеся возле мусоропровода. Кому-то уже было не донести? А миски с кошачьими объедками — просто финиш. Ей было неловко — всё же раньше она старалась хоть как-то поддерживать лестничную клетку в порядке, а теперь, видимо, Фрэнку совсем некогда. Хотя и раньше-то он мало времени удалял чистоте.
— Прошу! — дверь открылась с тихим щелчком, после того, как вампир просто провел рукой по ручке. — Эмма?
— Нужно было постучать, — она никак не могла привыкнуть к тому, что вампирам не нужны никакие формальности — они могут войти куда только им, страшнейшим и старейшим мифическим существам, заблагорассудится. Без замков и ключей. — Это же…
— Это же твой дом, — ответил Князь Тьмы, пропуская её, опять смущённую, внутрь. — Или я ошибаюсь?
— Вламываться, пусть даже в свой дом, — это невежливо. Ты знаешь?
— Почитаешь морали своим отпрыскам, ладно? — раздражённый вампир, даже чуть оттолкнув её, прошел в прихожую, захлопывая дверь мановением руки. — Я устал.
Эмма удивилась тишине. Обычно, когда она возвращалась с работы, почти в прошлой, черт её, жизни, всегда было слышно, как эмоционально Макс рубится в компьютерные игры, или как Фей болтает по телефону с подругой. А сейчас квартира явно была пустой. Если не сказать — пустующей. Эмма испугалась. Первым делом её посетила мысль, что дети теперь у матери Фрэнка, но зная нрав старухи, которая долгое время не принимала внуков, верилось в это с трудом.
— Так-так, — Граф опередил её с выводами. — Кажется, ты опоздала с подарочками? И с последним «прости-прощай»?
— О чем ты? — Эмма скинула черный кардиган, повесив его на вешалку.
— Никого нет. И явно давно не было.
Эмма кинулась в комнаты. Она бегала из одной в другую, не понимая, что происходит. Её снова окатило ледяным потом. Казалось, что это дурной сон. Вот-вот, и она проснется.
— Не стоит так утруждаться — вон записка…
Эмма схватила листок, пришпиленный к холодильнику на кухне
— Наверное, стоило предупредить о визите. Заранее, — Граф стоял за спиной и всё время что-то бурчал. Уишбоун едва сдерживалась, чтоб не послать его погрубее. — Я хотел сказать тебе, что нет смысла тащиться сюда, но… разве мог разрушить твою мечту, которой ты и жила последние месяцы?
«Дорогая Эмма! Если вдруг ты… вернешься и захочешь снова жить здесь, пусть даже со своим вампироидом, то я сообщаю тебе, что квартиру мы трогать не станем — дети и я временно обитаем у дальних родственников. Всё, что я у тебя прошу — это не бросать детей. Макс тяжело воспринял переезд. У него совсем не ладится в школе. А Фей… с ней тоже не всё так гладко, но давай об этом при личной встрече. Позвони мне, когда прочтешь. Фрэнк»…
Уишбоун не смогла удержать слезы, комкая в руке записку, хоть клялась себя, что это просто слабость. Граф замолчал и даже отошел от неё, видимо, осознавая, что каждому нужно личное пространство.
— Ты можешь позвонить ему с моего. — Эмма лишь фыркнула и сняла телефонную трубку, набирая номер, который для того, наверное, чтобы все домочадцы его знали, висел рядом. Или — это тоже оставили для неё. — Как пожелаешь. Но здесь — дорого и помех больше.
— Заткнись! — Эмма слушала гудки, молясь, чтоб Фрэнк снял трубку.
— Если хочешь, то… я могу телепатически связаться с ними…
— Фрэнк?! — заорала Уишбоун, когда услышала голос на том конце провода. — Это я! Что у вас там случилось?! Что с детьми? Где вы?
И тут, спустя пару секунд, до Эммы дошло — это не Фрэнк. Никак не Фрэнк. Скорее всего, его дядька. Который любил прикладываться к бутылке, когда она его знала.
— Где Фрэнк? Что с детьми?!
Граф взял записку и внимательно её прочел. Затем щелкнул пальцами и она, мгновенно превратившись в пепел, закружилась по помещению, и затем — превратилась в такой же лист бумаги, только со стрелками и цифрами.