— Мне нужны мои дети. — Эмма постаралась максимально абстрагироваться от жгучего желания вонзить в него клыки. Отнюдь не потому что у неё больше нет выбора или — жажда замучила, нет — потому что она никогда так не желала кому-то смерти. Мгновенной. Чтоб, последнее, что он увидит, стали её бешеные горящие глаза. И чтоб он осознал — бежать некуда. Да и незачем. — Я — Эмма Уишбоун. Если ты помнишь, кто это. Да?
— Уишбоун? — мужику понадобилось несколько минут, чтоб вообще сфокусировать взгляд. Он поднял глаза и посмотрел на Дракулу, стоящего за её спиной. — Ну-у-у… типа… помню… и чё дальше?
— Где мои дети?! — Эмма вдруг схватила его за горло, не ожидая того, что её пальцы резко станут неуправляемыми — она ощущала пульс на артерии, и это сводило её с ума. Злость билась в висках, и Уишбоун понимала, что долго не сможет себя контролировать. Хотелось скорее уйти отсюда. Чтоб не натворить глупостей. — Где они?
— Мама? — Эмма услышала слабый голос. — Ты что ли?
Она мигом отпустила бедолагу, который уже хрипел и почти падал на неё, не в силах стоять на ногах. Оттолкнуть его не составило труда — Дракула помог. Почти с честью переместив пьяницу на диванчик, — который лишился нескольких ножек и большей части спинки, — просто мановением руки и парой щелчков.
— Фей! — Уишбоун кинулась к дочери, обнимая её. — Где Макс? Как ты?
— А ты как тут оказалась? — девочка была ошарашена и косилась на Дракулу, который с брезгливым выражением на лице прошел чуть дальше. — Макс… он… сбежал… после смерти папы…
— О, нет! — Эмма схватилась за голову. Дети такие дети. Будто мало ей было проблем. — Когда?! Давно?! Ты знаешь, куда он мог податься? Фей! Отвечай!
— Я не знаю… а ты… зачем здесь?
— Фей, родная, — Эмма сразу уловила в голосе девочки обиженные нотки. — Только не затевай ради бога…
— Бога? — злобно усмехнулась Фей. — Мам, посмотри на себя — не стыдно тебе его упоминать? Ты же… стала… вампиркой!
— Вампиром, а не «вампиркой»! Терпеть не могу, когда нас так называют! Она стала вампиром — и будущей женой самого Князя Тьмы. Величайшего на свете…
— Ты... он что здесь делает?! — Фей перебила и с ненавистью указала на Дракулу, попытавшемуся отстоять честь Эммы в неравном вербальном поединке с дочерью. — Что ты смотришь?! Ты променяла нас на него! Так что — не спрашивай о Максе! Проваливай туда, откуда пришла!
— Фей, прошу, дай мне всё объяснить…
— Не надо ничего объяснять — наслушались уже! Папа нам рассказывал, как ты… пыталась нас увидеть… плакала… только знаешь, если ты сделала выбор в пользу вампиров, — Фей специально выделила это слово голосом. — то будь любезна — не ной. И не надо мне сейчас твоих жалких извинений!
— Да как ты смеешь, маленькая негодница, обвинять мать в том, что она, на минуточку, пожертвовала своей свободой ради ваших чертовых шкур! — взвыл Дракула, поднимаясь на дыбы, будто боевой бык на арене. — Смотри на меня — я научу тебя уважать старших!
— Да пошел ты! Я тебя не боюсь! А хочешь крови выпить — то подавись!
Фей, откуда ни возьмись, выхватила нож и полоснула себя по запястью. Эмма едва дара речи не лишилась — раньше бы она и подумать не смогла, что её дочь настолько отбилась от рук. И вообще — откуда у неё такие порывы — резать себя? Что там говорил Фрэнк — «С Фей тоже не всё так гладко…». Неужели он это имел в виду?!
— Эмма, стой!
Уишбоун вдруг поняла, что её это не волнует — она видит лишь вязкую красную кровь, медленно сползающую змеей по тонкому запястью. И пахнет. Черт возьми — Эмма бы отдала что угодно за этот запах. За эти мгновения, когда кажется, что ты… счастлив. По-настоящему.
— Эмма, нет! Не надо, слышишь?! — Дракула преградил ей путь, удерживая. — Смотри на меня — ты обещала, что выдержишь!
Эмма честно попыталась поднять глаза на зовущего её Дракулу, но не смогла. Запах сводил её с ума. Она окончательно терялась в нем и понимала — она должна попробовать кровь. Сейчас. Сегодня. Именно так. Иначе она просто умрет.
— Глупая девчонка — беги, я постараюсь её удержать! — крикнул Дракула, взвиваясь к потолку и пытаясь справиться с разошедшейся Эммой. — Беги!!!
На грани отчаяния и жуткого приступа голода Эмме хотелось только одного — впиваться зубами в любую плоть, способную источать тепло и этот ни с чем не сравнимый запах. А когда только она представляла себе вкус… Что-то внутри отчетливо рвалось наружу. С рыком. Диким рыком, таким, какой, наверное, издают животные в брачный период. Ей хотелось больше. Она бы искусала всё, что увидела сейчас. Вбирала бы этот вкус в себя до последней ниточки. Но вот вдруг это чувство отпустило — и стало слишком невозможно думать, стоять на ногах, бороться. Что-то чёрное и мягкое заволокло её глаза. Окутало её всю, до кончиков пальцев и корней волос. Спокойствие. Небывалое. Но… как же так?! После такого выброса адреналина — это верная погибель! Но она не могла ничего поделать. Она провалилась в странное оцепенение. И где-то на краю сознания мелькнула мысль — это пришла её смерть. Такой она себе её не представляла, но вдруг, — это было бы весьма большим подарком, — на самом деле, над ней сжалились те, кто так долго измывался, те, кого называют… ангелами? Нет. Явно не ангелами. Скорее — демонами. Они-то умеют обманывать.