Куда мне теперь идти? Напроситься к подругам? Наверное, позвоню Кате, своей коллеге и хорошей подруге. Она давно меня в гости звала. Вот и повод выдался как раз.
Не успеваю набрать Катин номер, как телефон взрывается зажигательной мелодией, информирующей о входящем вызове. Этот рингтон я поставила на одного особенного человека, которому доверяю больше, чем родной матери. С грустной улыбкой, смаргивая ненужные слезы, принимаю звонок.
– Надь, привет! Ты куда пропала? Не звонишь и не пишешь совсем. Я волнуюсь вообще-то, – бурчит по-доброму Ванька, мой самый лучший друг. А я не могу ему ответить что-то вразумительное. Горло сдавило спазмом. Чувствую, что сейчас позорно разрыдаюсь. – Чего молчишь? У тебя там все в порядке?
– Вань… – шепчу сипло, громко шмыгая носом. – Я замерзла.
– Надя, что стряслось? Ты там плачешь что ли? Ты где вообще находишься? – заваливает вопросами, включая режим требовательного босса. Он у меня такой. Замечательный. Не то, что мой недомуж.
– Я возле подъезда сижу. Не знаю, что делать. Я такая дур-а-а-а, – тяну сопливо, размазывая по щекам слезы вместе с остатками макияжа.
– Так, я ничего не понял. Сейчас приеду за тобой, и ты мне все объяснишь. Сиди там и никуда не уходи. Жди меня, скоро буду, – четко произносит друг и сбрасывает вызов.
А я сижу на обшарпанной скамейке перед убогим подъездом и реву уже сама не понимаю из-за чего. Фонарь надо мной периодически гаснет, напоминая мне мою жизнь. Я так же, как и этот несчастный фонарь, гасну от угнетающих чувств, что разрывают мою душу в клочья. Я вертелась как белка в колесе, постоянно что-то делала, но где результат? А вот он, в моих скромных пожитках, этот результат. Ничего у меня больше нет. Ни крепкой семьи (а была ли она вообще?), ни крыши над головой, ни цели в жизни…
Яркий свет фар неприятно слепит и без того раздраженные глаза, от чего слезы начинают выделяться с удвоенной скоростью. Слышу хлопок двери и твердые шаги. Улавливаю запах терпкого мужского парфюма. Знакомого такого, родного. Распахиваю раскрасневшиеся глаза и поднимаю взгляд на приближающегося ко мне друга. Суровый прищур голубых глаз сканирует меня с ног до головы, потом переключается на мои пожитки. Вижу, как в его взгляде вспыхивает понимание. Подходит ко мне вплотную, накидывает на мои дрожащие плечи свое тяжелое пальто, шею заматывает теплым шарфом.
– Прыгай в машину быстро, а то простудишься, – привычно ворчит. Без лишних вопросов хватает мои пакеты, загружает в багажник своего внедорожника. Я залезаю в салон на переднее пассажирское сидение, сильнее кутаюсь в дарящую тепло одежду и постепенно успокаиваюсь. Мужчина садится на место водителя и, пристегнув меня и себя ремнем безопасности, плавно приводит машину в движение.
Ваня, мой лучший друг ещё со школьных времен, всегда действовал на меня как успокоительное. И ему порой даже слов никаких не нужно было говорить, чтобы привести меня в чувство. Он просто на каком-то энергетическом уровне действовал на меня. А я ведь взрывоопасная дама. Не зря меня почти бывший муж истеричкой обозвал. Но истерю я исключительно по делу.
– Я так понимаю, у тебя с Владимиром что-то произошло? Поссорились? – осторожно спрашивает Ваня, продолжая внимательно следить за дорогой.
– Разводимся, – отвечаю тихо и безразлично. Все теплые чувства к мужу, что ещё сегодня утром хоть как-то теплились в моей душе, окончательно сгорели уже вечером. А может, и ещё раньше, но поняла я это только сейчас. – Завтра заявление буду подавать. Думаю, наш бракоразводный процесс много времени не займет. Делить нам нечего, детей общих нет.
– Да, дела… – тянет друг удивленно. – Я думал, у вас всё наладилось после новогодних праздников. Хочешь, я по-мужски с ним поговорю? – предлагает Ванька, вот только он не знает всей правды. Да и в нашей с Вовой ситуации уже ничем не поможешь.
– Нет, Вань, не нужно ни с кем говорить. Это просто бесполезно. Как можно что-то донести до человека, который каждое слово в свой адрес воспринимает в штыки? Я устала бороться с ним, устала делать вид, что все хорошо. Мне противен тот человек, в которого превратился мой муж. Противен и омерзителен. И я не имею ни малейшего желания пытаться до него достучаться, вразумить. Если ему нравится сидеть в своем гнилом болоте, то флаг ему в руки. Я не собираюсь заниматься самопожертвованием и спасать утопающего. Как говориться, спасение утопающих – дело рук самих утопающих.