– Олежка, пусть Оксанка побудет с вами, – попросила мама.
– Конечно, – он даже обрадовался. Общество Оксаны его устраивало больше, чем общество Артема.
– Надеюсь, она не будет орать? – спросил Артем, когда мама вышла.
– Почему она должна орать? – удивился Олег.
– Все дети орут. Тем более маленькие девчонки. Как ты вообще с ней возишься? Ты нянькой хочешь стать, когда вырастешь? – с насмешкой спросил Артем.
– Глупый ты, Артем, – обиделся он.
– Это ты дурак. Жалко, что папа у тебя профессор.
Олег окончательно обиделся и решил вместе с Оксаной перебраться в другую комнату. Никто из его друзей никогда не был против присутствия Оксаны, никому она не мешала. Оксана, если её держать за ручку, уже, пусть не очень уверенно, но ходила. Комната, куда они ушли, располагалась рядом с комнатой, в которой остались родители и тетя Ида с Василием Петровичем. Дверь была приоткрыта, и Олегу хорошо было слышно, о чем они разговаривают. Оксана начала собирать пирамидку. Он сидел с ней рядом и, сам не знал почему, прислушивался к разговору взрослых.
– Лёня, ты хочешь сказать, что никто и ничего никогда не узнает? – спросила тетя Ида. – Да первый ваш сын, когда подрастет, спросит, откуда она взялась.
– Ида, мы взрослые люди и можем решить каждый сам за себя, кому и что делать, – холодно ответил отец.
– А вам никогда не приходило в голову, что вы оба смешно выглядите? – это был голос Василия Петровича.
– Чем же смешно мы выглядим?
– Для начала вашей разницей в возрасте. Вас, Марина, понять, конечно, можно: найти мужа вдвое старше себя, при деньгах и положении в обществе, и быстренько привязать его к себе ребенком. Только вот подумали бы вы, как это выглядит со стороны? Кто это, отец или дедушка? А теперь ещё и второй ребенок. И моё личное мнение, Лёня, чужой ребенок – всегда чужой. Я никогда не смог бы полюбить племянницу вместо дочери. Ты кому пытаешься доказать, что любишь её, себе, мне или окружающим? Конечно, если выдавать её за свою дочь… – он ухмыльнулся. – Да ещё и сына в няньку превращать!
– Василий прав, – поддержала его тетя Ида.
– Лёня, я пойду лучше, посмотрю, чем дети заняты, – у матери дрогнул голос.
– Останься, Марина. Пока там Олег, всё будет в порядке. Разберемся, может быть, Василий и прав, – голос отца стал совершенно ледяным. – Мне остается напомнить тебе, сестрица, хотя я надеялся, что никогда не дойдет до подобных разговоров, что в своё время, для того, чтобы ты смогла поступить в институт, я, как проклятый, должен был вкалывать на две ставки, а по ночам подрабатывать на «скорой». Потом, вместо того, чтобы заняться своей жизнью, я продолжал устраивать твою и Андрееву. Если у Андрея всё шло относительно гладко, то кто постоянно вытягивал тебя из твоих депрессий и мирил тебя и Василия? Кто помог вам, когда у вас были проблемы с Артемом? Давай назовем вещи своими именами. Кто за твоего Василия не один раз слово уже замолвил? Если бы не я, ты так бы и каталась в школу на окраине города и была бы не завучем, а заштатным учителем. Я никогда не говорил о благодарности и говорить о ней не хочу. О том, что её не будет, я понял уже достаточно давно.
– Благодарность? – снова ухмыльнулся Василий Петрович. – Да ты себе дом этот захапал.
– Даже так? – отец почти рассмеялся. – Кажется, я выплатил вам сумму намного большую, чем приходилась на долю Иды. А ты, Вася, к этому дому вообще отношения никакого не имеешь.
– И всё-таки… – попробовала вмешаться тетя Ида.
– Ида, ты ведь помнишь завещание? Когда вы решили его оспорить, я, хотя бы для того, чтобы не портить отношения, решил отдать вам стоимость той части, на которую вы претендовали. Или не так? Или расписку ты мне не писала?
– Я так и знала, что ты мне вспомнишь это! – голос тети прозвучал оскорблено.
– Я не хотел этого говорить очень долго. Просто надеялся, что у вас обоих хватит порядочности не вмешиваться в нашу жизнь. Ты пыталась постоянно диктовать что-то Андрею и теперь пытаешься диктовать мне. Не выйдет, сестрица. Мои дети – это мои дети и моя жена – это моя жена. Не вам обоим их судить и не вам мне советы давать. Кроме всего, дай Бог, чтобы вы дожили оба до глубокой старости и успели вырастить Артема и вывести его в люди. Неужели, если бы с вами что-то случилось, вы хотели бы, чтобы рядом с вашим сыном не оказалось дяди или тети, которые забрали бы его к себе? Или детдом лучше?
– Это не значит, что с чужим ребенком нужно носиться, как со своим, давать своё имя и вообще…
– А это не чужой ребенок. Или брат для тебя был тоже чужим?
– Заметь, двоюродный брат, – подал голос Василий Петрович.
– Вася, я пока не к тебе обращаюсь, – одернул его отец. – Ида, мы же росли вместе. Он же попал в нашу семью чуть старше, чем Оксана. Ты же всегда гордилась братом!
– Это было детское впечатление.
– Вообще, я не понимаю, к чему весь этот спектакль сначала после похорон, теперь здесь? Чего ты добиваешься?
– Мы имеем полное право высказать своё мнение, – ответила тетя Ида, как хорошо заученный урок.
– Высказали? – теперь в голосе отца прозвучала насмешка. Он обратился к матери, – Мариночка, вот теперь посмотри, что бывает, когда поешь с чужого голоса. Слава Богу, что ты у меня женщина со своим мнением!
– Ах, так! – в голосе Василия Петровича прозвучала скрытая угроза. – Ноги нашей в этом доме больше не будет! Идем, Ида! Я не позволю, чтобы твой заумный брат насмехался над нами!
– Держать не стану, – холодно ответил отец.
Через две минуты гости удалились. Олегу даже легче стало. Он заглянул в комнату, где сидели родители. Отец курил и задумчиво смотрел в окно. Мама села с ним рядом на диван. Она была явно расстроена.
– Лёня, может, не стоило так? – робко спросила мама.
– Как? Сколько можно плевать мне в душу? – отец был совершенно спокоен. – С тех пор, как появился «великий и могучий» Вася, моя сестренка совершенно потеряла голову. Вася помешан на солидности. Ведь она стала такой занудой, после его появления. Дойти до такого абсурда, что лишний раз улыбнувшись, она, серьезный преподаватель, потеряет своё лицо. Я молю Бога только об одном, чтобы она не узнала, что её бесценный муженек не пропускает ни одной юбки и по уши в карточных долгах. Это с ней он такой правильный.
– Ты не пробовал с ней поговорить?
– Марина, девочка моя, о чем ты? – отец горько улыбнулся. – Она не видит и не слышит меня. Андрей когда-то попробовал ей сказать. Она обозвала его лжецом и появилась только на его похоронах. Ладно, давай оставим. Я устал. А где там наши сорванцы? – отец повернулся и увидел Олега. Его улыбка потеплела. – Вам компанию составить в кубики поиграть?
Визит тети Иды с семьей и услышанный разговор, оставил неприятный, тяжелый осадок. О чем спорили взрослые, он так тогда и не понял, но почему-то запомнил всё слово в слово на всю жизнь.
Подрастал Олег и подрастала Оксана. Сначала она делал робкие шажки, держась за чью-нибудь руку, потом начала бегать. Её маленькие ножки носили её с такой быстротой, что, догоняя её, Олег мог запыхаться. В её речи стало больше слов, адаптированных для взрослых. Конечно, многие из них звучали довольно своеобразно, но взрослые могли её понимать теперь довольно сносно, почти так же хорошо, как и он.
Ещё Оксана поняла, что из брата можно веревки вить. Она умудрялась изломать все его карандаши, перепортить его рисунки, прилепить кусок пластилина ему в волосы, по возможности сломать какую-нибудь его игрушку, а после всего этого смотреть на него своими голубыми глазищами с таким наивным ангельским видом, что только у последнего негодяя поднялась бы рука её стукнуть. У Олега рука никогда не поднималась, как бы она его не изводила. Он терпеливо сносил все её выходки и капризы. Всё-таки он был старшим братом – это, во-первых, а, во-вторых, не хорошо было лезть в рукопашную с девчонкой. Но, если бы кто-то посмел хоть пальцем её тронуть, Олег, не задумываясь, ринулся бы в драку. Он смотрел на младших и старших сестер своих друзей и думал, что лучше Оксаны никого нет и не будет. Он обожал свою сестренку. Она платила ему тем же. Их взаимное обожание только радовало родителей и бабушку, и вызывало завистливые вздохи у некоторых их знакомых, у которых дети постоянно дрались, как кошка с собакой.