– Они должны исчезнуть.
– Совершенно верно! Этим странам и людям отказано в праве на существование. Нерентабельные – Homo nonrentabilis – по определению не должны существовать: они не вписываются в Новый Мир, они там лишние едоки и так далее.
– И мы – среди них?
– А как же! Ты умнеешь на глазах. В Новом Мировом Порядке, сложившемся после девяносто первого года, России, как и другим славянским государствам, выжившим после развала Союза, нет места. По крайней мере, как сильным и самостоятельным, либо вообще.
Велиал закончил свой монолог. Недостающие пазлы стали на свои места.
По большему счету, ничего нового Велиал мне не открыл. Примерно о том же я думал, наблюдая шабаш в центре столицы.
«Но мне – ВСЕ РАВНО…».
– Не лицемерь. Тебе НЕ все равно. Особенно твоя новая девушка. Я это знаю. И теперь определись – ты с нами, или, не с нами. Ты хочешь жить очень долго и наслаждаться жизнью в Первом миллиарде, в Новом Мире Люцифера, или доживать свой бессмысленный век в болезнях, вместе со стареющей сварливой женой, в нищете, в депрессивной стране, тонущей в долгах и кровавых междоусобных разборках?
Велиал смотрел на меня. Я на него.
– Не спеши отвечать, хорошо подумай. А чтобы лучше думалось, я дарю тебе одно бесплатное ЖЕЛАНИЕ, от осуществления которого никто не умрет. Используй его с пользой: например, загадай тонну долларов. Или, юную девственницу. Хоть узнаешь, какое оно – СЧАСТЬЕ.
Глава девятнадцатая
13 – 19 января 2014 года
***
После исчезновения Велиала я загадал. Загадал, чтобы Вера никогда и ни с кем мне не изменяла – это для меня важнее тонны зеленых бумажек или капризной школьницы.
На большее моей фантазии не хватило, поскольку следующую неделю пришлось отрабатывать места во втором миллиарде для себя и привороженной любимой.
***
Тринадцатого января, в понедельник, Валафар снова кликнул полубесов-кураторов с обеих сторон. Учинил разнос за вчерашнее полусонное заборище на Майдане и наказал действовать активнее, поскольку новогодние и рождественские праздники расслабили зомбаков: как среди ментов, так и среди вольного майданного люда.
И если первые подчиняются приказам, их проще направить в нужное русло, то вольные майданщики, одурев от безделья, водки и шмали, вместо науськивания гипнотиков, чинят между собою непотребства и насилуют восторженных студенток, которые приносят им пропитание, но не желают безвозмездно отдавать молодые тела на благо революции.
Чтобы исправить такое вредное положения, Валафар приказал готовить шабаш на следующее воскресенье – девятнадцатого января – в большой христианский праздник Крещения Господня. «Для большего куражу и попрания…» – злорадно пояснил Валафар.
Так же он обязал кураторов привести в боевую готовность спецподразделение зомбаков «Правый сектор» – отмороженных подонков – личным общением с которыми даже бесы брезговали.
Остальных же, в том числе и гипнотиков, нужно было активизировать на решительные деструктивные действия, а не на поедание принесенных вкусностей и похмельное отсыпание в палатках.
Кураторам же противоположной стороны – ментов – вменили в обязанность жестко подавлять любые нарушения общественного порядка, «не жевать демократические сопли, и не цацкаться с майданутыми» – подчеркнул Валафар.
На том и разлетелись по местам службы.
***
Неделя выдалась трудной. Я не появлялся дома и почти не спал. Благо, в тонком мире этого не требуется – перемещение монады в астрал само по себе является сном для физического тела.
Первые три дня я с подопечными готовил бутылки с зажигательной смесью – «Коктейли Молотова». Затем возводил баррикады возле Центрального Почтамта.
Ясно, что на физическом плане лично я ничего не делал – даже не появлялся наяву среди копошливывого люда. Я парил над головами подчиненных в метрах десяти, усиливал и передавал им эманации ретрансляторов, накручивал зомбаков и не разрешал отлынивать гипнотикам, внушая гордость за порученное им праведное дело борьбы с бандитской властью.
«Вас будут помнить благодарные потомки!..» – навевал я гипнотикам, брезгливо морща несуществующие губы.
«Нас будут помнить благодарные потомки!» – думали гипнотики, вскидывая счастливые лица к январскому небу и пуще прежнего ковыряя мерзлую брусчатку.