Казалось, это будет длится вечно. Но всё заканчивается рано или поздно. И вот она возвращалась в сознание. Открыть глаза после такого отдельная пытка. Тебя может стошнить, а может сковать дикой болью, на уровне зубной, и потому девушка предпочла пока этого не делать, рассчитывая лишь на восстановление слуха. В ушах шумело, как будто волна прибоя каждый раз разбивается об её кровоточащие барабанные перепонки. Девушка сжала зубы, и решилась-таки приоткрыть один глаз. Но кроме чувства, словно тысячи лезвий проникают вместе с лучами света в тонкую прорезь, она ничего не ощутила.
- М-м-м, - болезненно промычала она, медленно приходя в себя. Уши уже навострились слушать, а всё тело, словно истыканное иголками готовилось чувствовать. Болело всё, ныли кости, суставы как будто выворачивало, позвоночник стал тяжёлым и изнутри давил на её израненную грудь.
- У-у-у-у, - сжимая посильнее от боли веки прогудела она. Вернулась боль в висках. Казалось её вскрывали и как-то неровно заштопали. В её голове и внутренностях кто-то копался прямо сейчас. А её кожу резали на тонкие лоскутки.
«Чтобы потом приготовить и подать на стол вместе с подливкой», с ужасом догадалась она, нехотя приходя в сознание.
Девушка приоткрыла глаза и увидела где находится.
Это было святилище, сакральное место, но какое-то странное. Кругом горели свечи. Коптя низкий потолок исписанные необычными письменами, оставленными красной и чёрной краской. Было в этом что-то пугающее, но в связи со плохим зрением Юля ничего так и не смогла прочитать.
Она лежала в железном кресле, связанная по рукам и ногам и потому не могла пошевелиться.
Девушка попыталась раскрыть глаза, но у неё не получалось.
- М-м-м-м, - тихо прогудела она, от боли в висках сжимая зубы.
Юля видела свою правую руку. Та была практически растерзана, исколота, а к её расшитой вене был подсоединён катетер, по которому в прозрачную колбу тонкой струйкой стекала её кровь.
Шум в ушах почти прекратился, зато зрение стало падать. И Юля окончательно закрыла глаза, сосредоточившись на своём остром слухе.
Теперь она отчётливо слышала голоса. Целый хор голосов, одним их которых без сомнения был инквизитор барон Джерри Пирм.
- Посмотрите! Посмотрите! – Говорил он. – Мерзость проникла в чертоги революции. Она норовит испортить всё к чему прикоснётся. Грозит замарать собою наш священный Джихад. Мерзость должна быть исторгнута. Святым огнём вычищена. И только тогда у нашей революции будет шанс…
Его голос как всегда звучал возвышенно, словно он не находился в тесной коморке, а вещал на целый стадион. От тембра его голоса у Юли разболелись барабанные перепонки.
- Окстись! Ты видел её фанатов. Видел сколько людей пришло её встречать. Видел у них оружие. Не навлечёт ли это гнев на святую церковь со стороны её поклонников.
- Они обмануты. Она обманывала всех. Ложь и лицемерие – вот истинное лицо мерзости. Мы покажем им её истинное лицо, её крови у нас предостаточно. Мы докажем всем, что она клон, суть есть говорящая мерзость. Воплощения бича Божьего. – Говорил он, захлёбываясь слюной.
- Трижды подумай, Джерри. Она не просто девушка из пустыни. Она их символ, символ революции, самое узнаваемое её лицо. Она известнее Дориана Якова.
- Она может быть символом лишь разложению. Или может она ксивианства символ. Вы же в курсе кому молится эта падаль. Ксиве, Матре она молится. И Хаосу. Древние бесы – её вера. Мерзость – её суть. Как добрые верующие, как честные пастыри, как инквизиторы в конце концов, мы должны предать мерзость священному огню.
- Что ты предлагаешь?
Джерри замолчал и в эту паузу Юля позволила себе короткое:
- М-м-м-м, - ныла она от боли в виске и в растерзанной, исколотой иголками правой руке. Девушка опасалась, что её услышат, но не могла сдерживаться.
- Мы должны сделать – то что должны. – Сказал Джерри.
Все трое замолчали, а потом один из них выдал:
- Что скажет Яков?
- Яков? – Удивлённо переспросил Джерри Пирм.
- Да, да, твой лучший друг Дориан Яков.
- Да кто он такой этот Яков! - Взорвался Пирм. – Простой прихожанин. Рядовой верующий в глазах Господа. Никто для святой веры, никто для инквизиции. Почему он, а не мы должны вершить священный суд?
- Тогда спрошу напрямую. Как ты предлагаешь её наказать?
- Стерилизация, - ответил Пирм и добавил. – Огнём.
Юля всё ещё до конца не ощутила своё затёкшее тело. Но даже если бы она попыталась – то не смогла бы вырваться из стальных оков. Те рассчитывались на длительное мучение таких как она, а значит не предполагалось лёгкого пути избавления от пут. Она снова окинула себя взглядом, когда заметила, что щиколотки прикованы стальными дугами, и потому она не может ими пошевелить.