Подъехав к перекрестку, на котором застыли зачехленные зенитки, Мажирин подозвал какого-то сержанта и спросил:
— Где ваш старший начальник?
Но уже спешил к машине грузный седой артиллерийский полковник:
— Разрешите узнать, вы не из штаба армии?
— Нет. Я командир Четвертой дивизии войск НКВД.
Мажирин предъявил удостоверение. Артиллерийский полковник тоже. Они познакомились и отошли в сторонку.
— Так в чем задержка?
— Мы в Любарцах на заслон наткнулись. Фашистские пулеметчики засели на колокольне.
— Разверните зенитки, сбейте их.
— Признаться, снарядов осталось только на черный день. Я стрелков послал, они гитлеровцев и так поснимают. — Артиллерийский полковник потупил седую голову и очень тихо спросил: — Неизвестно ли вам, где находится штаб армии? Где наши главные силы?
— То же самое я хотел спросить у вас… Но вы опередили.
Они посмотрели друг на друга и усмехнулись.
Мажирин старательно сдул с планшетки пыль и достал карту.
— А вот где проходит линия фронта — мне известно. Немцы вышли на Оржицу.
— Ой ли…
— Можете не сомневаться. Это точно.
— А я вчера по радио получил приказ идти на Барышевку. Как же так, а?
— У вас есть рация? Она действует?!
— Под бомбежку попали, одни осколки везем.
— Связь! Как нам нужна связь! — с горечью воскликнул Мажирин. — Нет, на Барышевку вам идти нельзя. Обстановка в корне изменилась. Немцы там перехватили дорогу и устроили на переправах через Трубеж западню.
Седой командир зенитчиков только развел руками.
— Я солдат, выполняю приказ. — И, помолчав, предложил: — Давайте взаимодействовать.
— Я на Барышевку не пойду, — решительно возразил Мажирин. — Да и вам не советую. Вот вы говорите: получили приказ по радио. А подлинный ли он? Где гарантия того, что это воля штаба Тридцать седьмой армии, а не провокация немцев? Они захватили наши походные радиостанции и могут подталкивать нас в приготовленные котлы.
Эти слова заставили командира зенитного полка задуматься, но, докуривая папиросу, он проронил:
— Буду все-таки пробиваться к Трубежу. А пока давайте действовать вместе. К вам одна просьба: прикройте нашу колонну с тыла.
— Это можно. Договорились.
В Любарцах вспыхнула сильная перестрелка. Немецкие пулеметчики с колокольни повели прицельный огонь по штурмовой группе, и зенитчикам пришлось развернуть пушки.
— Эх, черт, каждый снаряд на вес золота, — прощаясь с Мажириным, сказал полковник упавшим голосом.
Возвратившись в Рогозов, комдив приказал командирам частей занять оборону. Измученные тяжелым переходом бойцы взялись за лопаты. На северо-восточной окраине села оборонительная линия приняла форму подковы. В центре расположились курсанты школы сержантского состава под командованием энергичного лейтенанта Силкина.
Всегда подтянутый, одетый с иголочки, лейтенант умудрился и в трехдневном походе не потерять обычного лоска. Он удивлял всех белизной своего подворотничка и зеркальными сапогами.
На левом фланге закреплялся отдельный батальон майора Борисова. Великанского роста чернявый комбат, спокойно раскуривая роскошную трубку, увенчанную хитрой мефистофельской рожицей, мерил степь широченными шагами и осматривал каждый отрытый окоп.
На правом крыле обороны окапывался двухбатальонный полк бесстрашного Вагина. В центре Рогозова сосредоточились остальные силы: полк Алтуфьева — старого чекиста, ветерана гражданской войны.
У старинной деревянной церквушки с узкими голубыми оконцами, украшенными резьбой, задымились походные кухни. В лучах заходящего солнца заблестели солдатские котелки. Пока повара раздавали пищу, над Рогозовом на большой высоте прошли вражеские разведчики. Комдив проводил их пристальным взглядом и, когда самолеты, возвратившись, описали над селом круг, подумал: «Не к добру».
После разгрома немецкого заслона в Любарцах зенитный полк двинулся к трубежской переправе, и теперь далеко, где-то в районе Грушек, гремел бой.
«Местность в том направлении болотистая; трудно развернуть пушки и сманеврировать. Говорил я артиллеристу, что там нашего брата ждут, так нет, все-таки он пошел, — досадовал Мажирин и возвращался к тревожной мысли: — А что готовит нам Переяслав? Кольцо сжимается туже и туже. Этот город — тоже не мед на тарелочке». Невеселое раздумье прервала густая перестрелка. В церковный скверик влетел на мотоцикле разведчик:
— Товарищ комдив, со стороны Переяслава показалась немецкая мотопехота с танками.