— Немного разбирается.
— Это хорошо… Вернемся в лагерь — еще потолкуем…
Собираясь в разведку, Иван виду не подавал, что на душе скребли кошки. Злился. Даже с Ниной нельзя проститься. Гранаты за пояс, автомат на грудь — и привет днепровскому ветру! Пока Иван набил патронами два диска, Кролик успел рассказать добрый десяток смешных историй и даже выдать тайну ротного повара, пропавшего без вести под Борисполем.
— Вы, товарищ старшина, как истинный хозяин роты, всегда брали пробу из котла и превозносили до небес повара — благодарности да комплиментики и прочие там тра-та-та! А старик — приписник хитрющий, тертый калач, умел вас с улыбочкой обвести вокруг черпака.
— Как так?!
— Да так… Знал, что вы страстно любите перец. Вот он и проваривал деревянную ложку в перце. А ротный соль обожает. Он другую ложку проваривал в соли. — Кролик хихикнул, подперев бока кулаками. — Однажды повар перепутал ложки после налета «юнкерсов». Было это уже на левом берегу Днепра. Помните, товарищ старшина, хлебнули супика, раскрыли рот и не можете его закрыть. Суп, как рапа, соленый. Дали вы тогда кулинару прикурить. А потом у старикашки появились две ложки, как говорится, персональные: с одной зарубкой — для вас, с двумя — для ротного.
Болтовня Кролика перед ночной вылазкой раздражала Ивана.
«Что это он, боится? Побасенками страх заглушить хочет?»
Старшина тоже покрутил носом:
— Постой, не части, Кролик. За твоим языком не поспеешь босиком.
И давай вертеть его направо и налево. Старшина есть старшина! И у него всегда наготове грозное: отставить! И опять:
— Нагнись, прыгни!
А сам слушает, ничего ли не стучит, не звякает?
Ивана после тщательного осмотра старшина похвалил:
— Молодец! Ловко пригнано. Будешь в отряде замыкающим.
…Шагает Иван по лесной тропе. А листвы! Листвы по колено. Как ни ступай, шуршит и шумит она.
По условному знаку разведчики останавливаются и сразу как бы застывают на месте. Все равно еще какое-то мгновение слышится шелест. Словно по следам спешат невидимки. Капитан Рыжкин ведет отряд. А куда? Ясно, на Переяславский шлях. Иван знает: Рыжкин — донской казак, проверенный в боях пограничник. У такого командира не должно быть осечки. А впрочем, на Рыжкина надейся, а сам смотри в оба. Это разведка…
Уверенно ведет капитан. Только избавиться от шороха на марше невозможно. Шипит под ногами гадюкой сухая листва. Вот уже и опушка леса. Здесь Рыжкин не торопится. Разведчики долго лежат в кустах, прислушиваются к ночному полю.
Наплывает туман. Тихо. Темно. Порой слышно, как поет в проводах широкий ветер. А Рыжкин все выжидает.
«Риск — ключ войсковой разведки». Ивану не терпится начать ночной поиск, а капитан что-то мудрит. Мысленно Бугай возвращается в лесной лагерь: «Как там сейчас Нина? Наверно, кинулась меня искать…» — Он вздрагивает от повторного толчка в спину. Сигнал к выступлению.
Отряд пересекает поле и спускается в холодный, как погреб, овраг, называемый Волчьим Яром.
Сидя на дне оврага, Иван думал о главном противнике всех разведчиков — неизвестности. Это она создает всевозможные препятствия. Страх перед неизвестностью преследует человека. Вот почему необходимо устранить ее. Удастся ли это сделать на Переяславском шляху? Даже начальник разведки дивизии — опытный капитан Рыжкин — и тот не может предсказать будущее.
Иван был уверен, что в такой непроглядный ночной туман ни одна фашистская собака не появится на дороге. Капитан слишком осторожен: нечего отсиживаться в овраге, где от липкой, как пластырь, сырости зуб на зуб не попадает. И вдобавок еще крутые склоны. Трудно выбраться из проклятого волчьего логова.
Напрасно тревожился Иван. Капитан не собирался долго задерживаться в овраге. Нашлась и тропка в кустарнике. Видно, Рыжкин побывал здесь и успел облюбовать это глухое местечко.
Тропка привела разведчиков в придорожные кусты. Светало медленно, еще медленней рассеивался туман. Лежа на сырой земле, Бугай следил, как боролось утреннее солнце с непрошеной осенней завесой. С бойцовской настойчивостью пробивались лучи к высоткам, скользили в низины и, врываясь в самую гущу тумана, раздвигали степную даль.
Иван оглянулся. Посветлела и открылась на добрые десятки верст днепровская долина с озерами и лесами. За рекой прояснилось очертание синих гор. У Ивана заныло сердце, и взяла его такая злость, что он до крови прокусил губу.
«Ордынец в зеленой шинели хозяйничает в степи, а ты, ее сын, должен, как заяц, скрываться в кустах».