— Трофей, товарищ комиссар. В немецкой машине обнаружил. Доставлен в сохранности, даже печать не сломана.
— Давайте посмотрим!
— Звенит… Может быть, монеты какие? Золото? — Бугай проворно сломал печать, острым кинжалом перерезал прочный вощеный шпагат.
Коновалов запустил в мешок руку. Послышался металлический шелест.
— Какая гадость… — Комиссар подбросил на ладони железные кресты. — И надо было тебе, Иван, тащить эту дрянь двадцать километров?.. Утопить.
— Вот это турне… — усмехнулся Кролик.
— Дійсно, що дурне, — бросил кто-то из толпы.
Бугай покраснел от досады и поволок мешок по кочкам.
— Нате вам, проклятые жабы, за свои концерты награды от фюрера. — Он с размаху швырнул тяжелую ношу в болото.
Минуты две спустя у блиндажа комиссара собрались вызванные из всех частей и подразделений политработники. Бугай услышал торжествующий голос Пляшечника.
— Для полной убедительности и всеобщего обозрения…
«Ого, сколько нашего брата-солдата — туча». — Иван зашагал к блиндажу.
Пляшечник повесил на дуплистой вербе прикрепленные к длинной палке трофейные карты. Старшина выбрал большой корявый сук и для пущей важности приколол к нему иглой удостоверение личности немецкого полковника.
— Вот, смотрите, товарищи, с фотографией и печатью…
Слух о захваченных картах с быстротой днепровского ветра облетел остров. Достоверная весть о линии фронта развеяла мучительные сомнения и догадки. Неожиданно прояснилось самое главное, то, что многие дни и ночи мучило неизвестностью сердце каждого воина.
Иван сразу заметил: люди в лесном лагере повеселели и преобразились.
— Москва стоит непоколебимо!
— Ребята, Ростов-то в наших руках!
— И Кавказ наш!
У трофейных карт стихийно возник митинг. Сквозь толпу к Ивану поспешно пробиралась сияющая Нина. Он рванулся навстречу, поймал ее руку. Прислушиваясь к словам комиссара, она шепнула:
— Вот ты какой!
— Какой?
— Всю пропаганду Геббельса пустил под откос…
Комиссар дивизии неожиданно прервал речь. Ивану показалось, что оратор услышал их разговор и, как учитель в классе, уставился глазами на провинившихся. Все стали оглядываться, и это смутило Ивана. Он с досадой подумал о том, что после митинга ему не миновать строгой накачки.
Между тем толпа расступилась, пропустила вперед комиссара. Иван, машинально отступив на полшага, взглянул на дорогу.
«Эге-ге… вот оно что. Не видение ли?»
Пыля по дороге босыми ногами, девочка-синеблузница с пионерским галстуком на шее подгоняла хворостиной двух дымчатых, круторогих, лениво-степенных волов.
— Дяденьки, кто здесь старший начальник?
— Я старший. — Комиссар вышел на дорогу.
— Дед Васыль из Дивичек прислал для пораненных… — Пионерка хворостиной указывала на волов. — Дедушка сказал, что их нельзя отдавать немцам, пусть они нашим красноармейцам достанутся. Дедушка просил передать, чтобы вы крепко били Гитлера и всех его фашистов.
— Как тебя зовут, доченька?
— Маринкой.
— Как же ты, доченька Мариночка, миновала немецкие заставы?
В этот миг то ли показалось Ивану, то ли он и впрямь заметил в глазах комиссара блеснувшую слезу.
— А мы с дедушкой долго пробирались по оврагам. Он рассказал мне, как пройти через старые торфяники. Дедушка вывел меня на бровку, а дальше я пошла сама.
— Спасибо тебе, Мариночка, от всей Красной Армии! — Коновалов обнял девочку. — И деду Васылю передай наше красноармейское спасибо. Скажи, доченька, что все мы низко кланяемся ему как нашему боевому товарищу.
Сотни бойцов во главе с комиссаром проводили пионерку до самого брода. Девочка пробежала по гати и, взбежав на бугор, сняла красный галстук. Маринка взмахнула им. Пионерский галстук, как пламя, взлетел над камышами, потом над лозой и напоследок мелькнул в дубняке.
Такого вкусного борща и гречневой каши с мясом давно не ел Иван. Даже стеснительная Нина и та по-солдатски поскребывала в котелке ложкой. Вот это обед! А когда хлопцы выпили по доброй кружке крепкого чая да задымили на ступеньках у распахнутой двери самокрутками, легче стало на душе и жизнь в окружении показалась не такой беспросветной.
Хорошо в землянке Ивану с Ниной. Тепло. Уютно. В печке постреливают сухие полешки. А за дверью — буря, густой шум леса. С Днепра налетел низовой, прижал к земле грозовые с белыми кольцами тучи. Грузно переваливаются они через верхушки гор и, цепляясь за кроны дубов, наполняют лес холодной мглой. Ночью слышны всплески проливного дождя. Скрипят деревья. Ветер со свистом срывает листву.