— Погоди ты со своими варениками. Тут дело серьезное. Разобраться надо… Все слышали, что этот комиссарик сказал?
— А что он сказал? — на секунду очнулись и снова заклевали носами сильно подвыпившие сыновья старосты.
— Племяш, ты слышал?
— Чепуха. Этот человек, Яков Васильевич, проверенный. Верьте мне. На моих глазах настоящего комиссарика порешил на Переяславском шляху. Давайте лучше отойдем в сторонку да потолкуем о главном. Ставлю вопрос прямо. Сколько вам золотых десяток надо?
— Значит, знаешь, племяш, где клад зарыт?
— Вы опять свое заладили. — Бугай усмехнулся. — Да и нет не говорить… Сколько вам надо на первый случай?
Староста, прикидывая в уме какие-то расчеты, сказал:
— Дай, племяш, тридцать десяток, богом прошу, раздуть кадило надо.
— Пусть будет по-вашему. Я принесу. А сейчас — в путь. Дядя мой любил говорить: волка ноги кормят.
— Посошок на дорогу, посошок! — засуетился у стола староста и погрозил пальцем Кролику. — Смотри мне, меньше пей в Переяславе. Ну, племяш, скоро наша возьмет. Уже танковый полк вступил в Бабачиху. В Стовпяги кавалерийская бригада пришла, в Демьянцы — пехотная дивизия. В самом Переяславе две мотодивизии. Собрана вся полиция. На седьмое октября проческа леса назначена. Наша берет, племяш. — Он залпом выпил стопку спирта, потом добрую кружку холодной воды и, грузно осев на лавку, закрыл красные кроличьи глазки и засопел.
— Спасибо вам, хозяюшка, — поднимаясь из-за стола, тихо сказал Синокип. — Живите в этой хате счастливо.
— Мы с мужем вечером бросим эту хату, — печально ответила Христя.
За селом Синокип сказал:
— Ну, братцы, у меня портянки мокрые: сапоги спиртом поил.
— А я под лавку выплескивал, — отозвался Пляшечник и добавил: — Умный человек Шор, знал, для чего могут три фляги пригодиться. Сразу видно, что мы полиция, а не окруженцы. Где бедолаги спирт достанут?!
— Продумано, — заметил Кролик.
— А ты чуть всю обедню в грязь не втоптал, — напал на него Бугай.
— Ты нам, артист, лучше скажи, откуда барышника Блоху знаешь?
— Иуда тридцать сребреников взял, а этому кровопийце старосте тридцать золотых десяток подавай, — рассмеялся Бугай.
— Я удивляюсь, Ваня, как ты этого гада провел, — тряхнула кудряшками Нина.
— А чему удивляться, случай такой выпал. Хозяйка сказала, что барышник Блоха — старосты кум. А моя мать когда-то кухаркой у этого мироеда Блохи служила. Я с ней в доме барышника десять лет жил и знал его как облупленного. Племянник у него действительно был. Только где-то как в воду канул.
Они вошли в посадку, и старшина Пляшечник, раздвинув кусты, сел на пенек.
— Привал. Давайте-ка, товарищи, обмозгуем наши дела. Староста выболтал самую главную тайну. Нам известен день прочески леса — седьмое октября. А также расположение фашистских войск. В этой обстановке правильнее поступить так: Синокип возвратится в лесной лагерь и обо всем доложит комдиву, а мы постараемся проникнуть в Переяслав, проверим слова старосты, разведаем, какие там силы сосредоточили немцы.
— На том и порешили, — в один голос сказали Бугай с Кроликом.
— Я не прощаюсь с вами, ребята. Уверен, что мы встретимся. Отдохну в посадке и ночью буду пробираться к своим, — согласился Синокип.
Солнце уже коснулось тополиной гряды, когда за полосой пыли, поднятой грузовиками, показались соломенные хаты Бабачихи. На окраине села у шлагбаума прохаживались немецкие часовые и полицейские. Старший полицай, проверив у Ивана и Нины выданные старостой справки, предупредил:
— Три дня дорога будет закрыта. Сидите в Переяславе и не рыпайтесь.
Подняв шлагбаум, старший полицейский задержал Кролика.
— Не можно с баклажкой в Переяслав на сборы, не можно!
Кролику пришлось отстегнуть от пояса флягу. Она пошла по рукам довольных патрулей.
— Ну, иди, чего стал. — Старший полицейский подтолкнул Кролика прикладом.
Достаточно было нашим разведчикам окинуть село взглядом, чтобы убедиться в правоте слов старосты. Да, то была не пьяная болтовня. Вся Бабачиха забита пехотой, танками, пушками, грузовиками. Превращена немцами в военный лагерь. В садах дымились походные кухни, сверкали костры, на которых солдаты дружно осмаливали свиные туши. На траве лежали ощипанные гуси. К серо-зеленым мундирам, словно густая паутина, пристал белый пух.
Уже вечерело, когда разведчики подошли к Переяславу и на его пыльной окраине увидели ту же картину — военный лагерь.
— Надо смываться. Немцы беспечны. Главное — не наткнуться на полицаев, — сказал товарищам Пляшечник и свернул в переулок.