Адриан Агрест появился в её жизни семь лет назад, когда месье мэру Парижа понадобился новый костюм ко Дню взятия Бастилии. Тогда большеглазый мальчик произвёл впечатление взрослого не по годам человека, очень вдумчивого и разумного. Он мало говорил, но всегда внимательно слушал, растягивая губы в очаровательной полуулыбке. И именно она Хлою и испугала.
Адриан очень боялся не понравиться людям. В отличие от юной Буржуа, у которой никогда не возникало и тени сомнения в том, что ее все обожают, сын известного модельера был на удивление не уверен в себе. Взрослые вокруг этого не видели, а Хлое это так сильно бросилось в глаза, что она не выдержала, подошла и спросила его об этом напрямую.
- Что? - взгляд Адриана стал жестче. - О чем ты говоришь?
При этом пугающая полуулыбка впервые за этот вечер исчезла с его лица, оголив живые эмоции.
- Ты и так достаточно хорош собой, тебе не за чем волноваться, - Буржуа поучительно подняла вверх указательный палец. - Таким, как мы, с самого начала уготовано место под солнцем. Мы особенные.
Адриан некоторое время смотрел на неё в оцепенении, не зная, что ответить. Он не был готов к подобной теме. Отец четко дал ему указания, как себя вести, но заносчивая дочка мэра совершенно не входила в планы месье Агреста.
- Сначала нужно что-то сделать... чтобы быть особенным, - неуверенно пробормотал мальчик себе под нос, словно бы говорил об этом в первую очередь себе, а не своей собеседнице.
- Мы родились, мне мама так сказала. А мама всегда права, - заявила Хлоя безапелляционно, так, что Адриану больше ничего не оставалось, кроме как пожать плечами.
Говоря откровенно, в первую очередь Хлоя обратила внимание на внешность. Потом стала подмечать детали. Но шли годы, и её мнение оставалось неизменным: Адриан был исключительным. Была ли это какая-то врожденная аура, талант, неважно - природа не обделила его ничем. Адриан стал первым, кого Хлоя была готова поставить в один ряд с собой. И пока до сего момента единственным.
Другие могли бы назвать это девчачьей влюбленностью. Хлоя не привыкла мыслить такими категориями, они были слишком мелкими для неё. В ней жило ощущение неизбежности; она была фаталисткой и вбила себе в голову, что не важно, что случилось и что случится, они с Адрианом будут вместе. Возможно, не из-за каких-то высоких чувств, а из-за необходимости. Возможно, им так будет просто удобно. Это неважно. Важен лишь результат.
А потом в жизни выросшего мальчика, теперь видного парня, известной модели, стали появляться другие люди, которые не были достойны и его мизинца. Дурень Ляиф, который только и делал, что пропадал в своих компьютерах ночи напролёт, его сумасшедшая подружка с ужасными манерами, и главный враг - абсолютно ничем непримечательная девчонка, будто бы сбежавшая из подросткового нереалистичного романа, Маринетт Дюпэн-Чен, которую Хлоя терпеть не могла. Возникло такое ощущение, что Агрест просто решил подарить свои чувства самым обездоленным, просто потому, что ему стало жалко замарашку.
Да, Хлоя верила в судьбу. Но ещё она никогда не забывала одну всем известную поговорку: «На Бога надейся, да сам не плошай».
Стоит ли говорить о том, что Хлоя просто так этого не оставила?
Special #2: Натаниэль и Маринетт
Проучившись в одном классе пару лет, Маринетт и Натаниэль понятия не имели о существовании друг друга. Просто даже не пытались узнать, так как имели общий взгляд на мир и разделяли одну точку зрения: ненужные знакомства с кем попало им не нужны.
Нат понятия не имел, почему себя так вела Дюпэн-Чен, но сам для себя решил: судьба сама сведёт его с теми людьми, с которыми захочет, а те, кто проходят мимо, отсеются в процессе. Короче говоря, в общении он не прилагал никаких усилий, и поэтому очень скоро круг его знакомых сузился до кучки близких родственников и давно забытых друзей детства, с которыми он мог переброситься парой фраз, когда ненароком встречал во дворе.
А все дело было в том, что дружба - задание для двоих, она не может быть двусторонней. И с кем бы вас судьба там ни сводила, все ее усилия окажутся совершенно бесполезными, если вы не соизволите и пальцем пошевелить.
Но Нат пока был не в курсе этой запары, и преспокойно себе жил, ни о чем и ни о ком не волнуясь. Своё одиночество он воспринимал, как благодать, так как не чувствовал никакой потребности считаться с кем-то ещё в своих планах и все делал так, как хотелось ему одному. Это было легко и удобно, особенно для парня, который так не любил излишнего внимания и доставучих людей, зато любил засесть со скетчбуком где-то на заднем дворе школы и спокойно рисовать.