Она была невероятно сильной и момент за моментом заставляла Кенни опуститься до тех пор, пока вода не достигла его горла. Он кричал и боролся, что-то в нем отказывалось от мысли о смерти... а затем раздался громкий взрыв, и монстр отцепился от него.
Бек, окровавленный, но целый, подошел со своим пистолетом. Он воткнул его ствол прямо в бок свиньи и нажал на курок.
Сама свинья... или чем она была... билась в грязи, ее кровь смешивалась с коричнево-желтой грязью. Ее кишки болтались, обесцвечивались и раздувались, как медуза, выброшенная на берег. Они тащились за ней, пока она пыталась отползти.
Когда она умерла, она просто затонула, как бревно, в грязи
Кенни запыхался, его мускулы ныли, голова разрывалась от пронзительного белого шума. Лопатовидные руки женщины-свиньи разорвали его куртку и рубашку, оставив кровоточащие раны на животе и груди.
Он повернулся к Беку.
- Я в долгу перед тобой, - сказал он.
36
Они загнали Годфри туда, куда им было нужно, и он знал это.
Какое-то время он боролся с ними, но они загнали его в угол, и он скрепя сердце осознал, что сбежал от них только потому, что они позволили ему это сделать. Он убегал все глубже в туннели и теперь оказался в каком-то коконе из грибка, похожем на куль. Выхода не было. Мутанты окружили проем, просто выжидая, просто наблюдая, что будет дальше. Их мясистые лица скалились в ухмылке, издавая шепот.
Грибковый кокон ритмично пульсировал, и это напомнило Годфри биение какого-то огромного сердца.
Да, потому что это не случайная мутация, а намеренная. Ты находишься в утробе этого грибка.
Теперь он увидел связь между грибком и жителями Клавитт-Филдс. Они слились и стали одним целым. Елена была права, по крайней мере, отчасти. Она рассказала им очень-очень старую историю о метеорите, упавшем с неба – огромный пылающий камень... кусок звезды... упал с неба много веков назад – и ушедшем под землю, и о том, как жители Клавитт-Филдс биологически выродились, став тем, что он видел сейчас. Он вспомнил, как Кенни упомянул радиацию, и в то время это казалось хорошей, хотя и неправдоподобной гипотезой. И, возможно, там была радиация, но и нечто больше, потому что в этом куске падающей звезды было что-то живое, что-то, что уползло в землю и заразило всю территорию, возможно, постепенно переделав жителей Клавитт-Филдс во что-то больше похожее на себя. Елена говорила о каком-то старом пьянице много лет назад, который увидел что-то, состоящее из глаз и ползучих огней, выходящее из колодца Эзрена, что-то, что навсегда ослепило его, после того как он просто взглянул на него.
Оно все еще здесь.
Оно все еще живо.
Мутанты были его частью, они достигли с ним болезненного симбиоза.
И Годфри попался не в кокон грибка, а в кокон из плоти этого существа... весь этот подземный мир был заражен этим существом.
И это были откровения, которые пришли ему в голову в последние минуты его жизни, когда он смотрел горгоне в лицо и готовился к своему концу.
Розовый кокон был очень похож на самих мутантов, сделанный из какого-то гелеобразного губчатого материала, но хотя они были бесцветными и бескровными тварями на какой-то продвинутой стадии деградации, сам кокон был розовым, сочным и неестественно здоровым. Он мог разглядеть сложную систему вен или артерий, проходящих прямо под его поверхностью. Кокон был липким и неприятным на ощупь, и он знал, что если продержится в одной позе долго, то приклеится к нему.
Он начал извиваться.
Мутанты взволнованно зашептались.
Кокон начал сжиматься вокруг него, вибрируя и пульсируя. По его массе пробегали крошечные вялые волны, и казалось, что оно сжимается и расширяется перистальтическими движениями. Годфри почувствовал это прямо перед тем, как оно начало пожирать его, прямо перед тем, как оно выпустило крошечные тонкие, как проволока, ниточки, которые были кроваво-красными и блестящими, и он закричал от боли, когда они поползли по его штанам, прокалывая его кожу, скользя под ногтями и проникая в его задний проход, скользя вверх по стволу его члена и просверливая его пупок. Потребовались считанные секунды, чтобы надежно обмотать его паутиной и пронзить все тело целиком, превратив в бьющуюся фигуру, чей кричащий рот извергал фонтан крови.