В этот момент – я с трудом пишу об этом, так сильно дрожат мои руки – он распахнул свой оборванный, покрытый плесенью жилет и обнажил плоть своей груди, которая была усеяна пустулами, опухолевидными луковицами и тем, что казалось сочными розовыми поганками, растущими ядовитыми плодородными скоплениями! Они пульсировали! Потом... да, я должен написать об этом... он вырвал одну из них и протянул нам. Попробуй, губернатор? Приятного аппетита и удачного путешествия, а? - Он отшатнулся, хихикая, пережевывая то, что мне предложил, и, клянусь, вскрикнул, когда прожевал это. За ним последовала дюжина других – стая уродливых, мерзких, выродков, смеявшихся над какой-то шуткой, неведомой нам. Одни выли на звезды, сияющие над головой, другие бормотали, а третьи кричали и грызли собственные пальцы.
Итак, это были дети Корбена, дьявольского спасителя этой выродившейся стигматической стаи.
- Несмотря на мое отвращение, будучи медиком, я начал задавать вопросы о природе их аномалий и болезненных недугов, но не получил в ответ ничего, только смех и звериные звуки. Одни указывали на землю, другие – на небо, и одна женщина, у которой не было рта как такового, безумно указала на луну, которая тогда начинала подниматься над решетчатыми вершинами деревьев и была цвета свежей крови. Ребенок указал на зловещий клубок теней, извивающийся в переулке между двумя разрушающимися зданиями. Она не могла перестать хихикать.
- Мы неустрашимо продолжили путь. Жители села оставили нас в покое. Они были – несмотря на их многочисленные физические и психические расстройства – веселой компанией. Смеялись, танцевали и прыгали, что казалось большой радостью. Но радость чего?
- Город представлял собой множество тупиков и тупиковых щелей между высокими домами и высокими каменными зданиями с черными многослойными окнами там, где они вообще были. Там было достаточно легко потеряться. Особенно мне, поскольку я ни разу не ходил – и не хотел этого – по этим разрушенным кирпичным улицам. Боюсь, что нездоровых слухов об этом городе было более чем достаточно, чтобы держать меня подальше от него, хотя я прожил в Троудене около двух с половиной лет.
- Вскоре мы нашли то, что, как уверял нас Сайлас Боуден, когда-то было процветающей таверной. Мы протолкнулись через гниющую дверь в темный, затененный интерьер. Внутри был спертый и тяжелый воздух, пропитанный неприятным запахом гробниц и крематориев. Ужасный, дымный запах разложения, слизи и греховности. Я счел необходимым втягивать воздух сквозь крепко сжатые зубы. Несколько пожухлых и мерзких жителей деревни сидели за пыльными столиками или под угрюмым мерцающим светом лампы из китового жира. В углу у очага сидел мужчина. Он держал свое лицо в своих руках и постоянно стонал, как будто от какой-то ужасной физической либо эмоциональной боли. Но, пока я наблюдал за ним, Боже, я увидел... Я клянусь, что я увидел... как что-то белое и мокрое извивается под его пальцами. Барменша повернулась и посмотрела на нас, сразу спрятав руку под своим грязным фартуком, руку, которая была серой и раздутой, как гриб. А остальные? У них были отвратительные лица, комковатые и прокаженные, противоречащие нормальной анатомии. Это было похоже на то, как если бы их лица были слеплены из хлебного теста, теплого и податливого, эластичные настолько, что были растянуты самым омерзительным образом, так что глаза находились на лбу, а уголки жутких, разорванных ртов часто рассекали скулы.
- Добрый сэр, - сказал Сайлас Боуден той штуке за барной стойкой. - Мы ищем аудиенции у Мастера Корбена. Не могли бы вы...
- Вон по той лестнице, вон там, - вот и все, что он сказал.
И мы поднялись по той лестнице, укрепившись духом, а наши мысли метались на грани безумия. По коридору наверху скользила черная вонючая слизь, и казалось, что деревянная фурнитура стала мягкой от какого-то отвратительного разложения. В конце мы постучали в дверь и... Боже, могу ли я продолжить? Осмелюсь ли я нацарапать, что ответило на наши призывы? Могу ли я описать то лицо, которое заставило нас сбежать? Эта бледная ползучая маска, раздутая и безглазая, гнойный нарост, по которому ползали черви и стекала серая зловонная слизь? Или эти пальцы, похожие на вязкие поганки, которые потянулись к нам? Или этот ползучий грибной кисель, который якобы был телом мужчины?