— И что, не найдется толстосума, который как и я посчитает выгоду этого дела, как вы думаете, Александр Георгиевич? — обратился я своему отражению, подойдя к зеркалу. — А привилегия будет на целых десять лет между прочим.
В том что она будет и при том в ближайшее время, сомнений у меня нет ни каких. В людях я достаточно хорошо разбираюсь и уверен, что протекция генерала Чернова сработает.
Конечно это форменная глупость и прожектерство, рассчитывать, что найдется богатенький Буратино который по щелчку моих пальцев выложит такие деньги. Хотя…
Но я уверен на все сто плюс что вполне можно будет организовать какое-нибудь товарищество, которое развернется для начала хотя бы от Калуге до Москвы, например, в течении полгода. Это вполне реально.
— И тот же Самохватов будет в первых рядах желающих принести свои деньги, — я щелкнул по носу свое отражение. — А Аглая Дмитриевна перетопчется.
Все таки недавняя болезнь, а скорее всего таки просто невероятно бешеные скачки, сказываются и легкая слабость еще есть.
— Барин, яичница с беконом? — улыбаясь, спрашивает Пелагея.
— Только не щечки, — я тоже улыбаюсь.
Конечно яичница с беконом. Что же еще?
Хочется ни куда не спешить и насладиться любимым блюдом, вернее одним из любимых. Но на сегодня столько дел, двадцати четырех часов в сутках явно может оказаться недостаточно.
— Андрей, принеси бумагу, перо и карандаш.
Идти в кабинет не хочется и я решаю немного поработать за столом в столовой. Надо составить план своих действий, дел столько, что наверняка что-нибудь забуду.
Первое, Степан.
— Андрей, распорядись, чтобы мужики, не мешкая, ехали навстречу Степану. Человек, — я задумался, — шесть человек, посильнее и половчее. И когда соберешь команду, зайди за письмом.
Андрей ушел, а я остался один.
Это очень хорошо, у меня сейчас потребность озвучивать свои мысли, но не хочу, чтобы были зрители и свидетели.
Я поставил цифру один и написал: Степан, письмо.
В последний момент перед самым Малоярославцем я передумал заезжать к Ивану Прокофьевичу, резонно решив, что сначала надо узнать положение дел в имении.
Но теперь пора заниматься и этим делом. Поэтому я пишу ему чтобы он завтра утром ехал в Калугу и ждал меня у Никифора.
— Второе, — пробубнил я себе под нос. — Беконный цех.
Надо посмотреть закончили ли мужики там работать. Готов ли ледник и как обстоят дела с новой коптильней. Она должна быть комбинированной: горяче-холодной. Здесь конечно очень многое зависит от брата Степана.
Какое-то время можно будет поработать и со старой коптильней. Но любые более менее серьёзные объемы она не потянет.
— Третье, Сидор. Пахота и сев.
Это терпит, например, пару дней. Уверен, что и без меня там дело делается. Поэтому ставлю знак вопроса и добавление: клевер.
Часть господского клина надо засеять клевером. Но его еще нет, клевер должен привезти Степан, если конечно в Бутырках сдержали свое слово и продали.
— Четвертое. Аренда, губернская канцелярия, промоутер.
Если аренда будет оформлена не завтра, а например, послезавтра, то это совершенно не принципиально. Также как и трудоустройство моего протеже.
А вот пункт промоутер… Сейчас это самое важное в Калуге.
Что продавать есть, конечно не очень много. Но начать можно. Хотя нет. Поиски промоутера это более срочное дело и оно на первом месте. Надо присмотреть какую-нибудь мясную лавку, но не преуспевающего торговца, а средней руки или даже при последнем издыхании. Посмотреть как он работает и затем начать создавать спрос на бекон.
Попутно заняться сырьевой базой, прошерстить окрестные деревни и села, параллельно мясные ряды Калуги, да собственно и Малоярославец то же не надо обделить вниманием.
Я дописал в четвертом пункте слово мясо. А затем подумал и вернулся ко второму.
— Неправильное решение, Александр Георгиевич. Все заготовленное для холодного копчения пускаем в дело по горячему.
Половина полуфабриката вялится, ожидая своего часа. И сегодня эти куски то же надо закоптить.
Итак, самое неотложное на два ближайших дня. Вперед.
Отправив мужиков навстречу Степану, я пошел проверять как идут работы на строительстве беконного цеха.
И первым кого я увидел, был Вильям, нынешний Вильгельм. Выглядел он потрясающе, за версту был виден человек довольный жизнью.