— Мои планы о вашей кулинарной деятельности не меняются. А когда будет надо, тут уж, — я развёл руками, — и на поля будешь приезжать, и не забудешь дорогу на скотный двор.
— Конечно, сэр, конечно. Не сомневайтесь, — ещё раз заверил меня Вильям.
— А теперь давай серьёзно поговорим. Твой отчёт хорош, нет слов. Но ты должен ещё раз обойти скотный двор, пообщаться с Пантелеем и его артелью. О Фроле, думаю, у тебя уже мнение составилось. И сделать всё это надо как можно быстрее. В арендованном доме в Калуге уже строительная артель работает. А ты вроде как будешь там всем заправлять, так что шевелись и готовьтесь к переезду в Калугу.
Идея с переездом Вильяма с Маней в Калугу пришла мне в голову буквально только что. И странно, что она не посетила мою головушку раньше. Это же совершенно логично. Есть, правда, одно «но».
С выяснением положения с этим «но» надо просто побеседовать с Пелагеей — насколько они готовы к самостоятельному плаванию.
Это я сделаю вечером во время или даже после ужина, а сейчас пора идти к Пантелею и компании. Вильяма я возьму с собой, по-русски он уже прилично балакает, так что поймёт, о чём речь будет идти.
— Пойдём, Вильям, к Пантелею. Познакомимся и присмотримся, что за люди.
Новые жители Сосновки, к моему удивлению, уже практически устроились на новом месте. В избах везде порядок, всё убрано, разложено по своим местам, и все дружно наводят порядок на своих приусадебных участках и улице вдоль домов.
Со мной они естественно поздоровались, дружно поклонившись, но без подобострастия, а даже с каким-то чувством достоинства. Мне это очень понравилось.
— Как вы, Пантелей, быстро справились с устройством на новом месте, — не сдержав своего удивления, спросил я.
— Так мы же, Александр Георгиевич, на старом месте постарались расторговаться. Чего таскать телегами всякий ненужный скарб. Самое необходимое взяли, а ложками да котелками мы и здесь обзаведёмся. Чай, в Калуге лавки да магазины есть.
Такое отношение к своему имуществу в XIX веке меня поразило, хотя для XXI веке оно очень даже приемлемо.
Приехавшую публику я познакомил с Вильямом и сказал, что он иностранный специалист и часто будет с ними консультироваться.
— Александр Георгиевич, — немного озадаченно спросил Пантелей, — а он по-русски говорит?
— Ещё плохо, но его жена — внучка нашего старосты, и он успешно изучает русский.
— Это как? — ещё больше удивился Пантелей.
— Любовь с первого взгляда, раз — и готово. Причём заметьте, — я сделал паузу, подчёркивая значимость моих последующих моих слов, — взаимно. Пришлось всем соглашаться: мой басурман принял Святое Крещение и под венец.
Конечно, здесь я немного передёрнул, но это не важно. Суть в главном правильная.
— Это надо же, — покачал головой Пантелей. — У нас так не принято. Родители или барин решают.
— А если совсем не люб или не люба?
— Старики говорят: стерпится — слюбится.
— А вот себя представь: тебе мила другая, а велят жениться на другой, которую ты видеть не можешь. Разве это правильно? Я считаю — нет.
Неожиданный у нас начался разговор. В России сейчас этот вопрос решается однозначно, причём в дворянской среде практически так же, как и в крестьянской.
— Так это вам, господам, можно про любовь говорить и рассуждать — правильно или не правильно. А мужику, а уж тем более бабе, не положено рот раскрывать и говорить «хочу» или «не хочу».
— Это неправильно, Пантелей. Я считаю, что молодых надо спрашивать, любы ли они друг другу или нет. Если бы я не знал, что наш англичанин на русской девке не прочь жениться и она тоже, то не разрешил бы. А что, ты ни разу не слышал, как кто-то по любви под венец шёл?
— Почему же, слышал.
В процессе разговора к нам подошли ещё двое мужиков, и я познакомился с ними.
Одного звали Прохор, а другого — Тарас.
Увидив моё изумление, имя Тарас русских сейчас достаточно редкое он немного смущённо сказал:
— Это меня так при крещении назвали. Все удивлены были.
— Имя как имя, — проворчал Пантелей. — В святцах есть же.
— Конечно, — согласился я. — Просто оно распространено на юге, в Малороссии. А у нас редкое.
— А как нам кликать вашего англичанина? — спросил Прохор.
— Вильгельмом, его так батюшка нарёк.
— А что, разве такое имя есть у православных? — удивился Пантелей.
— Есть, оказывается. Я сам удивился.
Мужики посмотрели на Пантелея, как бы говоря: «Давай начинай о деле». Я ухмыльнулся и начал сам.
— Когда вы, мужики, готовы начинать работать?
— Хоть сейчас, Александр Георгиевич.