Приехавший по каким-то своим делам родственник коллежского асессора Иванова остановился в Петербурге в одной из гостиниц и найти его труда не составило.
Но попасть к нему оказалось не просто.
Меня долго расспрашивала о цели визита дотошная горничная, прежде чем впустить в прихожую. Наконец появилась хозяйка — дама средних лет в домашнем платье, с явно недовольным выражением лица.
— У вас есть дело к моему мужу? — поставила она на меня удивленные глазки, как будто бы я сказал ей какую-то ерунду. — И ради чего вы приехали сюда аж из Калуги?
— Да, все верно. Кузен Евгения Петровича, господин Иванов, отправил меня сюда. Мне с ним надо обсудить деловое предложение.
— Деловое предложение? — женщина рассмеялась. — Молодой человек, вы меня разыгрываете! Ну какое деловое предложение может быть у моего Юджина из Калуги? Вы вообще были в этой Калуге? Да там две площади, три перекрестка и одна улица через которые Макарка-свинопас свиней гоняет! Ну какие дела можно делать в Калуге?
Она покачала головой с явной иронией:
— Нет, нет, молодой человек, вы меня разыгрываете. Скажите честно, вы какой-нибудь офеня или коробейник? Что у вас? Галантерея? Или, может быть, набор ножей?
«Ну надо же, — подумал я. — Не думал, что сейчас, в середине девятнадцатого века, есть аналоги этих топ-топ-менеджеров по продажам. И как же меня достала эта дамочка».
Надо было побыстрее заканчивать с ней разговор и наконец-то добиться, где этот чертов Юджин, как она выразилась.
— Мадам, — ответил я с максимально возможной учтивостью, — мне действительно нужен ваш муж и действительно по делам. И дела мои действительно связаны с Калугой.
— А, черт с вами! — махнула она рукой. — Он с утра в Михайловском артиллерийском училище хлопочет там о месте нашему Коленьке. Это наш старшенький. Коленька, ну очень увлечен геометрией с математикой. А, сами понимаете, где с такими талантами можно найти себя, если не в артиллерии? Езжайте туда и ищите его там. Мой благоверный наверняка целый день будет хлопотать насчет Коленьки.
— Благодарю вас от всего сердца, мадам, — вежливо поблагодарил я эту взбалмошную особу и отправился по указанному адресу.
Такого приема я не ожидал и был очень удивлен. Если бы не мой личный интерес, я непременно объяснил бы этой самоуверенной неприятной бабище разницу между геометрией и математикой.
Петербург середины девятнадцатого века меня удивил. По большому счету он был еще бледной копией того великолепного имперского города, в который превратится позже. Но все равно какая-то атмосфера и дух были. И чувствовалось, что именно этот город сейчас столица огромной необъятной империи.
На извозчике я долетел до артиллерийского училища достаточно быстро и удивился, насколько здесь, в этом времени, относительными были понятия о безопасности режимных объектов. В общем, обо всем том, что кажется неотъемлемой частью военных частей XXI века. Меня спокойно пропустили, само собой спросив о цели моего визита, и я прошел в приемную училища.
Там оказалось сразу несколько человек, и только один из них был похож на нужного мне господина.
— Евгений Петрович Царегородский? — поинтересовался я у сидевшего недалеко от дверей грузного господина с ранними залысинами.
— Да, это я, все верно, — ответил он, неожиданно резво вскочил со своего места и, смерив меня взглядом, затряс руку, которую я ему подал для рукопожатия.
Рядом с ним сидела женщина средних лет, которая от чего-то показалась мне смутно знакомой. Как будто я где-то ее уже видел, но где, когда, при каких обстоятельствах и в каком времени — большие-большие вопросы. Она была еще достаточно красивой, внимательно меня оглядела с головы до ног, а потом углубилась в чтение. На ее коленях лежал, как это ни странно, хотя не понятно почему странно, томик Пушкина.
— Да, все верно, это я, — продолжил Царегородский. — С кем имею честь?
— Александр Георгиевич Нестеров. Калужский дворянин. Ваш кузен, господин Иванов…
— Ах! — махнул рукой на меня Царегородский. — И по какой же надобности вы меня разыскали даже здесь, господин калужский дворянин?
«Странно, — подумал я. — Андрей Григорьевич ситуацию описывал немного иначе. А тут похоже совершенно не в курсе наших дел».
Но проситель здесь я и поэтому некоторые странности можно и пропустить.
— Ну, по самой обыкновенной — у меня к вам письмо от вашего кузена. Думаю, в нем все написано более чем подробно, и вы поймете суть моей просьбы.
— Письмо? — с какой-то странной живостью воскликнул Царегородский. — Ну так давайте его сюда! Мне так скучно здесь уже сидеть. Вы понимаете, я Коленьку устраиваю в училище. И уже целый день потратил вчера, просидев тут. Почему-то начальник училища барон Иван Федорович Розен никого не принимает. Давайте ваше письмо. Хоть что-то разнообразит мое унылое ожидание.