— Чуть ли не по пятнадцать верст в час даем. Если лошадушки не подведут, то утром будем на месте, — довольно говорит Никанор, подъехав ко мне перед Белевом.
В самом Белеве мы делаем остановку: надо немного согреться самим, попить чаю, дать отдохнуть лошадям, напоить их, естественно, и дать овса и сена.
Испуганный станционный смотритель, увидев такое количество верховых, даже с спросонья затрясся от страха, но двести рублей тут же успокоили его, и все необходимое нам было получено очень быстро.
На восходе солнца мы были на месте.
Сербы уже полностью готовы к отъезду, но обстановка близка к взрыву. Соседи, понятное дело, были против; они призвали станового пристава, и родители отца Павла метались между всеми сторонами, похоже, не совсем понимая, что происходит, а самое главное — не знаю, что делать.
То, что Милица поехала с нами, было очень мудро. Увидев невестку, матушка отца Павла зарыдала в голос:
— Милица, голубушка, как хорошо, что ты приехала, тут…
Дальше уже старая женщина говорить не могла.
Я спешился и подошел к становому приставу. В знаках отличия и прочих полицейских тонкостях я уже отлично разбирался и поэтому уверенно потребовал:
— Господин унтер, будьте любезны, объясните, что здесь происходит?
Унтер пошел, наверное, всеми цветами радуги, и, похоже, у него начались проблемы с речью. Он рот-то открыл, да только ничего не сказал.
— Я полагаю, что кто-то здесь собирается воспрепятствовать отъезду этих людей? — продолжил я. — И мне непонятно, на каком основании. У них есть паспорта и разрешения на свободное перемещение по империи до нынешнего Рождества, которое еще не наступило. Мало того, эти люди поступили ко мне на службу.
Я повернулся в сторону маячивших невдалеке подлых соседей родителей отца Павла.
— Извините, забыл представиться: Александр Георгиевич Нестеров, калужский дворянин. Мне некогда задерживаться. Я забираю своих людей, и мы немедленно уезжаем.
Инцидент был исчерпан окончательно, когда я, сказав это, дружески похлопал унтера по плечу и при этом проверил содержимое его пустого кармана.
Унтер сразу же правильно оценил результат визита моей руки в его карман; у него тут же восстановилась речь, и он бодро ответил:
— Что вы, господин Нестеров! Разве можно задерживать тех, у кого все бумаги исправны и подписаны господином губернатором. А я здесь для порядка, мало ли что… — унтер многозначительно и очень убедительно развел руками.
Уехать сразу же не получилось. Надо было дать отдохнуть своим лошадям, банально самим положить в рот хотя бы по куску хлеба и согреться в крайнем случае чаем. А Милице с Еленой — успокоить стариков.
Милица подошла ко мне и, смущаясь, спросила:
— Александр Георгиевич, у вас не найдется некоторой суммы в долг? Я торопилась и совершенно не подумала взять деньги.
Я достал свое портмоне и спросил:
— Пятьсот рублей будет достаточно?
Милица вся вспыхнула; она, видимо, не рассчитывала на такую сумму.
— Более чем. Я, когда мы вернемся…
Я перебил её.
— Пустое, госпожа Милица. Мы, полагаю, сочтемся.
Обратно мы ехали сутки. Несмотря на то что хотелось поскорее оказаться дома, мало ли что, быстро ехать не получилось.
У сербов были маленькие дети, а самое главное — пятеро беременных, две из которых были молодые первородящие в очень больших сроках.
Но когда мы оказались в Калужской губернии, я немного успокоился. Все-таки я местный дворянин и уже достаточно известный; Анна — далеко не последний человек в губернии, и если что, можно смело качать права.
Но никаких инцидентов по дороге не произошло, и к полудню следующего дня мы были в Сосновке.
Анна, конечно, не сидела на месте, и в бараках появилось несколько кроватей, взятых напрокат из тороповского дома. Мужики сколотили некоторое количество топчанов, столов и табуретов. Анна велела взять из господских домов десяток ширм, которые в таком количестве совершенно не нужны.
Естественно, в бараках поддерживалось тепло, и была готова каша двух видов — перловая и гречневая, хлеб, чай с сахаром и, конечно, нарезанный бекон.
На повороте был выставлен дозор, который известил Анну о нашем приближении, и нагрянуть как снег на голову не получилось.
Я хотел разместить беременных в тороповском доме, чтобы они там отдохнули, но они отказались, заявив, что чувствуют себя хорошо и не желают разлучаться со своими.
Оставив сербов обустраиваться, мы с Анной вернулись в наш дом.
День пролетел незаметно, уже вечерело, и я, довольный собой, велел подавать ужин.