К вечеру мужики вскрыли угольный пласт уже достаточно для получения первых вёдер угля.
Я с трудом сдержался, чтобы не взять их с собой. Константин Владимирович это понял и засмеялся:
— Конечно, уголь можно и в таком состоянии запихать в печь. Но обратите внимание, какой он грязный и, самое главное, мокрый. Поэтому его надо дорабатывать: сортировать, сушить и чистить. Поэтому обязательно нужен обогатительный участок, и там вполне могут работать и бабы.
То, что добытый уголь надо дорабатывать, понятно каждому, кто видит, что добывается, и староста уже поинтересовался, почему деревенские бабы не могут этим заниматься.
— В принципе, конечно, могут, если всё нормально сделать, — согласился я. — Но сейчас мы это обсуждать не будем.
Этот вопрос сейчас не самый актуальный, надо сначала укомплектовать чисто шахтёрскую артель, найти и нанять мастеров, решить массу попутных вопросов: люди где-то должны есть, пить и отдыхать.
Но я всё равно не удержался и полведра угля привёз в имение Анны. Сегодня мы квартируемся у неё.
Андрею я приказал максимально тайно помыть уголь и разложить его для сушки где-нибудь возле печи, но только так, чтобы избежать его случайного возгорания. Андрей проникся важностью поставленной задачи и сказал, что не будет сводить с угля глаз, пока он не высохнет.
У меня был такой торжествующий и довольный вид, что Анна с Ксюшей стали подозрительно посматривать на меня.
Первой не выдержала, естественно, девочка и задала мне вопрос, сразив меня им наповал:
— Папа, рассказывай, что у тебя случилось такого хорошего, что ты сегодня похож на котика, который на кухне съел у кухарки сметану.
Ксюша уже несколько дней называет меня папой, и мы даже не заметили, когда это произошло в первый раз.
Вопрос ею был задан так комично, что я не выдержал и повёл их показывать причину моего торжествующего и довольного вида. Анна сразу же поняла, в чём дело, и радостно захлопала в ладоши.
— Саша, вы добыли первый уголь! Поздравляю! А когда можно будет попробовать?
Я взял самые мелкие угли, на мой взгляд, они вполне уже высохли.
— Можно в принципе и попробовать, — Анна тут же, не мешкая, позвала своего истопника.
— Семён, заложи этот уголь в печку.
Угли разгорелись очень быстро, и было видно, что горят они лучше дерева, а у Анны были отличнейшие дубовые дрова, и теплоотдача от них выше.
Семён с углём был знаком и не удивился тому, как он горит, только спросил у меня:
— Где это вы, Александр Георгиевич, уголёк-то взяли? Неужто у нас в Калуге его продавать стали.
— А вот, братец, и не угадал. Это наш уголёк, калужский. Мы его несколько часов назад добыли тут неподалёку.
— Да вы что, Александр Георгиевич, — удивился Семён. — Вот бы им топить печку-то.
— А что, углём лучше топить? — задал я вопрос, зная на него ответ.
— Ну, Александр Георгиевич, — Семён снисходительно улыбнулся и развёл в стороны руки, — конечно. Я в углях разбираюсь. Анны Андреевны покойный батюшка всякие привозил для пробы. Лучшие угли привозили из-под Луганска, каменные. Это, — Семён ткнул в печь, — бурый. Если его хорошо помыть и высушить, то он будет, конечно, не такой, как каменный, но намного лучше дров. Думаю, чуть ли не в два раза теплее. Есть ещё древесный уголь, он почти как каменный. Но его надо уметь делать. От угля конечно золы и всего такого больше, чем от того же дуба, но тепла-то сколько.
«А Семён оказывается хороший специалист, по крайней мере, в углях разбирается», — подумал я, совершенно искренне восхитившись истопником Анны.
Мне не спалось. Анна, утомлённая ласками, как всегда, заснула у меня на груди. Но сон её был очень коротким. Она очень быстро проснулась и, почувствовав, что я не сплю, спросила:
— Саша, что-то случилось? Почему ты не спишь?
— Что ты, милая, ничего не случилось, просто думаю о нас с тобой. Разреши, я встану и зажгу лампу.
Я встал, подкрутил фитиль в лампе, чтобы увеличить её пламя и, соответственно, освещение.
— Скоро полгода, как умерли мои родители, и сразу же после святок мы обвенчаемся, — я серьёзно отнёсся к словам Анны и петициям заводчиков государю и решил, что бережёного Бог бережёт.
— Саша, может, не надо спешить и подождём до лета. Всё-таки полгода — это как-то…
— Полгода — это нормально, — мне и месяц нормально. Но не говорить же Анне на самом деле, что я попаданец.
Поэтому я привожу другие аргументы.
— Во-первых, это перестраховка от того варианта, про который ты говорила, я имею в виду петицию государю. Но это не самое главное. Я в мае еду на Кавказ, и там может произойти что угодно. Поэтому я хочу, чтобы ты была моей женой до того и чтобы ждала ребёнка. Тогда я точно вернусь оттуда живым. Прости, что я так эгоистично всё оцениваю: только мне, мне и мне.