— Почему же эгоистично? — я чувствовал, что Анна готова заплакать, и начал злиться на себя, что затеял этот разговор. — На самом деле ты больше заботишься обо мне, по крайней мере, о моём материальном благополучии, если со мной что-то случится. И я, конечно, согласна. Но с тобой ничего не случится, и никаких петиций никто государю не подаст; ты прав, что все заткнутся, когда на нашей шахте будут большие прибыли. Просто я очень хочу от тебя иметь ребёнка, потом ещё и ещё. И уже с трудом терплю.
Я засмеялся. Терпит она, и каждую ночь как голодная тигрица набрасывается на меня, так что я иногда утром еле ноги таскаю.
— Нет, Анечка, ты не терпишь, как и я, собственно. Чтобы забеременеть, надо любовью заниматься реже, ну хотя бы раз в пять дней. Чтобы у меня сила мужская накопилась и я…
Анна довольно сильно ударила меня в грудь своим кулачком.
— Вот ты какой подлый, хочешь уже начать отлынивать и придумал себе оправдание.
Я действительно поверил, что она это говорит серьёзно, и начал оправдываться.
— Анечка, ну ты что, ты всё неправильно подумала.
Анна довольно рассмеялась:
— А поверил, значит, правда.
— Да ну тебя, — я действительно готов был обидеться, а не притворялся.
— Ладно тебе, — извиняющимся тоном заговорила Анна, — я же понимаю всё сама и говорила совершенно несерьёзно. Не вздумай обижаться на меня, глупенький ты мой, Сашенька.
Её руки обвили мне шею, а горячее тело жадно прильнуло ко мне.
— Целуй меня, целуй.
Глава 6
Мы с Анной, наверное, действительно одно целое, и она утром сама завела речь о разумности продажи своего имения
— Саша, у меня после нашего разговора вот какая мысль возникла, вернее, вопрос. А зачем нам нужно моё имение? Я его купила от тоски. Мне в Калуге выть хотелось. В доме всё напоминало об утрате. А в своём имении было легче, проще и привычнее. Я же родилась и выросла в собственном имении. В Смольный меня отдали, я рыдала два дня, когда зашла речь о нём. Поэтому я сразу же купила первое имение, попавшееся мне под руку.
Я не нашёлся, что сказать, и решил, что самое умное с моей стороны — будет поцеловать свою любимую.
— Ты, как всегда, когда тебе нечего сказать, целуешь меня, — Анна притворно надула губы.
Я, конечно, поверил ей и ещё раз поцеловал её, но на этот раз мой поцелуй длился намного подольше. Анна притворно оттолкнула меня, изобразив, что теряет сознание.
— Ты неисправим, у тебя всегда одно на уме.
— Хорошо, как скажешь, — пожал я плечами. — Больше так делать не буду.
— Вот стоило мне согласиться на твою аферу, дать согласие выйти за тебя, как ты сразу же стал проявлять холодность ко мне и отказываешься даже целовать меня.
Анна, как настоящая тигрица, бросилась на меня, и я на этот раз от её поцелуя сознание чуть не потерял. Оторвавшись от меня, она довольно сказала:
— Всё, вот теперь мы с тобой в расчёте.
Но не тут-то было. Я сгрёб её в свои объятия и сначала чуть не задушил очередными поцелуями, а потом последовало и всё в таких случаях остальное.
Погода обещала испортиться, а так как нам предстояли поездки на строительство шахты, а затем, возможно, и на будущую сельхозстанцию, Ксюша осталась дома.
На строительстве станции нас ждал маленький сюрприз. Константин Владимирович представил нам двух человек, тоже отставников Департамента горных и соляных дел: отставного поручика, бергмейстера Николая Ивановича Сидорова и его двоюродного брата, отставного унтер-шихтмейстера Петра Николаевича Сидорова.
Ровесники, тоже калужане, отслужившие, как и Константин Владимирович, по тридцать пять лет.
Братья, им по пятьдесят лет, они, как и инженер Соловьев, начали служить в 1805 году, но он в двадцать, окончив Горный кадетский корпус, а они в пятнадцать — учениками слесарей. И они прошли до своих должностей, последовательно поднимаясь по ступенькам служебной иерархии Департамента горных и соляных дел.
Николаю Ивановичу повезло немного больше, он стал офицером и получил право на личное дворянство, и он будет мастером, а его брат — сменным. Пока он один в трёх лицах.
Это замечательно: на второй день работы на шахте появилось два специалиста, которые практическое горное дело знают на отлично.
Работа на шахте в буквальном смысле кипит. Сегодня на шахте работает не семеро мужиков, считая старосту, а ещё плюс десяток от двенадцати до восемнадцати лет.