— Надеюсь, ты выполнишь мою просьбу?
Я отлично понял, о чем речь, и не стал переспрашивать, а только сделал небольшое уточнение:
— Конечно. Но ты выполнишь мою и не будешь возражать, когда эти гайдуки будут охранять и тебя с Ксюшей.
— Хорошо.
Перед завтраком Андрей доложил, что староста чувствует себя хорошо и просит разрешения вернуться в Куровскую.
— Нет, — я даже сам поразился резкости своих слов. — Скажи, что на несколько дней он едет с нами в Сосновку. И вопрос тебе: твоя матушка сумеет его полечить?
— Конечно, сумеет, но только тело.
Я улыбнулся. Кто полечит старосте душу — я знал.
Всю дорогу до Сосновки мы ехали молча. Староста был потрясен, что барин с барыней посадили его к себе в карету, и ехал молча, как мышка.
Но мы ехали не в моей колымаге, а в карете Анны, и она явно обладала лечебными свойствами. По крайней мере, наш староста, выходя из нее, выглядел совершенно здоровым и, что интересно, явно помолодевшим.
Анна сразу же ушла в спальню и приказала оставить ее одну (естественно, это не касалось меня).
Я быстро сделал все необходимые распоряжения и, самое главное, спросил, где Ксюша.
— На коровнике, Александр Георгиевич. Встала и заявила, что хочет парного молока. Но разве ей можно отказать? — с улыбкой ответила Пелагея.
— А придется, — и опять меня поразил жесткий тон моего голоса. — Сейчас же пошлите за ней. И подробно расспроси Андрея, он знает, что вам надо тут делать. Всем.
Анна стояла у окна и смотрела куда-то вдаль. Когда я зашел, она резко повернулась ко мне и спросила:
— Как ты своего московского приятеля называешь? Господин отставной подполковник? Если не ошибаюсь, конечно.
Глава 12
Какие только мысли мне, честно говоря, не приходили в голову, пока я ехал в Калугу. И самая главная была: ну почему мне нельзя вступить в брак прямо сейчас? Ведь никаких канонических запретов вступать в брак до окончания траура в Православной Церкви не существует. Каноны прямо разрешают это. Есть только людские предрассудки и непонятные тараканы в головах.
Видите ли, неприлично. А прилично зубоскалить, не зная того, как людям живется? Ведь это же иногда вопрос жизни и смерти.
Но сейчас нам с Анной лучше не идти против этого дурацкого «общественного» мнения. Не буди лихо, пока тихо. Мы с ней, похоже, стали слишком раздражать калужское дворянское, да, наверное, и купеческое общество.
Мысль, что это те, о появлении которых говорил Василий Николаевич, мне в голову приходила, но он вообще-то предупреждал, что они будут набиваться в друзья. А здесь…
Хотя если подумать, то вполне возможно. Они же не со мной беседовали, а между собой, и староста их услышал совершенно случайно. Эти господа, наверное, даже и не подозревали, что у них есть слушатель.
— Ты думаешь, это те, кого нам стоит опасаться, когда они начнут навязываться в друзья, как об этом говорил Василий Николаевич?
— Нет, Саша, я не думаю, я уверена в этом. Староста их только слышал, но как ты думаешь, почему я столь подробно расспрашивала его о словах и интонациях этих людей? Неужели ты думаешь, что мне приятно слышать, как оскорбляют меня и мою подругу? Ведь это же грязь, которой пытаются измазать наши чувства и отношения, низвести их до скотской мерзости.
Голос Анны зазвенел и задрожал от боли и возмущения. Мне показалось, что она сейчас закричит. Но она молча опустила голову, и когда подняла её, то я увидел спокойствие на её лице.
— «Софочка», да еще и немного растягивая первый слог. Так говорит один калужский дворянин. Ему за тридцать. Он очень интересный собеседник. Был офицером Преображенского полка, но во время последней турецкой войны был ранен на глазах императора во время форсирования Дуная. Николай Павлович тогда под огнём басурманов переплывал Дунай в одной из первых лодок. Сам понимаешь, какой это был пример солдатам и офицерам. И соответственно как относится Государь к тем, кто был вместе с ним. Капитан Каневский был в соседней лодке, и ранение получил уже немного позже.
— Из этого можно сделать вывод, что император может благоволить ему.
— По крайней мере, его обращения под сукно не положат. Очень неприятный, на мой взгляд, тип: завистливый и мстительный, готовый волочиться за любой смазливой особой. В этом вопросе крайне неразборчив: готов заводить шашни с кем угодно, независимо ни от чего. Из-за этого от него в свое время ушла жена.
— А когда, до или после?
— Думаю, после. По крайней мере, женщину, которая его выхаживала, называли женой.