— Этот человек явно мудрый. А полоса, возможно, будет всего лишь серая, по крайней мере, я так думаю. Если вы, конечно, проявите осторожность и не наделаете глупостей.
— Вы знаете, Карл Оскарович, мне дали, например, совет осторожнее быть с вольными грамотами.
— Совет мудрый, и я вам советую ему последовать, тем более что я тоже вам его дал. И еще послушаться другого моего, — мой собеседник выбил пальцами барабанную дробь, — пожелания: будьте предельно осторожны. Некоторые личности опасаются, что вы можете пострадать, и они бы очень этого не хотели. У меня людей для этого сейчас явно недостаточно, и очень хорошо, что вы сделали такой сильный и хитрый ход, пригласив к себе сербов. Больше я вам ничего сказать не могу, просто не имею права. Только прошу вас, не предпринимайте больше никаких действий, могущих вызвать неудовольствие Государя.
— Типа освобождения своих крестьян? — уточнил я.
— Да, — подтвердил господин жандарм, — и уж тем более не обещайте этого другим. Это очень болезненная тема для Государя. А когда в моих донесениях, а вы, надеюсь, понимаете, что о каждом случае освобождения доносится в Петербург нашему шефу, слишком часто фигурируют ваши освобождения, то эта информация неизбежно доходит до императора. А если вам уж очень хочется освободить своих крестьян, я вам могу посоветовать, как это сделать.
Сегодня я ожидал услышать что угодно, но только не совета, как освободить крестьян.
Карл Оскарович не смог отказать себе в удовольствии насладиться моим искренним изумлением и поэтому сделал достаточно долгую паузу, как бы предоставляя мне время, чтобы собраться.
— При жизни вы своих крепостных не обидите. Я в этом уверен. А чтобы быть уверенным, что этого не случится после вашей кончины, оставьте завещание, что все ваши крепостные получают личную свободу после вашей смерти. Долгов у вас нет. Ваши официальные наследники сейчас — две маленькие девочки в Ярославле, если я не ошибаюсь. Оставьте своим крестьянам их нынешние наделы, а все остальное завещайте продать. Ваши имения стоят сейчас очень дорого, денег с их продажи хватит и на уплату пошлин за крестьян, и ваши племянницы окажутся не бедными. Притом у вас есть еще ваше заведение, — подполковник показал рукой на зал, — шахта и доля в «Обществе».
— А вы не можете сказать имя-отчество этого господина? — спросил я.
— Конечно могу, его звать Михаил Федорович, — ответил господин Дитрих. И неожиданно выдал такую тираду, что я почувствовал, как у меня глаза стали очень и очень большими.
— У меня и моих предков до четвертого колена никогда не было крепостных. Мы всегда служили за жалование. Деду удалось приобрести доходный дом в Риге, а отец на приданое матушки — второй. Это источники моего дохода кроме жалования. И мне лично более чем хватает. К крепостному праву я отношусь крайне отрицательно и считаю, что это оковы на ногах России.
Оставаться в Калуге я не стал и, несмотря на позднее время суток, поехал в Сосновку. Фонари на карете, а самое главное — Луна и яркие звезды хорошо освещали мой путь.
Всю дорогу я думал о том, как всё странно получается. Я всегда был человеком аполитичным и никуда не лез.
И здесь, после попаданства, я не собирался никуда встревать. Но встрял, да еще как, и, похоже, становлюсь чуть ли не каким-то рэволюционэром, по крайней мере, близок к тому, чтобы вызвать неудовольствие императора Николая Павловича.
И мне сегодня пришлось выслушать много таких откровений, что голова кругом идет.
Глава 13
Спокойствия по дороге домой у меня не было. Нас всего семеро: четверо конных гайдуков, Андрей с кучером-гайдуком и я. Устроить в ночи засаду и перебить мою охрану совершенно несложно. И можно все так устроить, что мы даже не дернемся.
Мест для этого предостаточно, где можно подпустить нас метров на десять и почти в упор расстрелять.
Такие же мысли похоже были и у сотника Драгутина Милошевича, второго офицера-серба, приехавшего к нам в поисках невесты. Он в каждом подозрительном месте останавливался и долго слушал и осматривал окрестности. Три раза спешивался и уходил один вперед, проверяя дорогу.
В Сосновку мы в итоге вернулись уже за полночь. Анна с Ксюшей не спали, ожидая меня.
Анна читала дочери сказки Пушкина и еще из какого-то незнакомого мне сборника.
Ксюша тут же поцеловала меня на ночь и убежала спать, зевая на ходу.
— Саша, я так волновалась, давай ты не будешь больше в Калуге задерживаться до такого позднего часа.
— Анечка, ну как ты это представляешь? Сейчас зима, со дня на день зимнее солнцестояние, и дни самые короткие в году. Чтобы мне приезжать еще засветло, надо выезжать чуть ли не в полдень.