Пистолет Анны лежит рядом с изголовьем на столике. Она с ним не расстается ни на секунду. Даже во время венчания он был у неё в изящной сумочке, висящей через плечо.
Перед тем как сесть за стол, Анна переложила его в другую сумочку, менее изящную и попроще, но всё равно надела её через плечо.
Евдокия Семеновна была в курсе секрета сумочки, а все остальные, наверное, сочли это естественным. По крайней мере, никто не выказал своего изумления.
Я мудрствовать не стал и после небольшой тренировки просто всегда стал носить кобуру под одеждой.
Так как я почти всегда одеваюсь сам, по крайней мере, после «попадания», и не щеголяю, например, в одной сорочке, то никаких подозрений ни у кого не возникло.
На ночь я кладу пистолет под подушку.
После первой ночи я решил, что это детский сад и шизофрения, но через несколько часов Милош доложил о странных людях, замеченных его гайдуками.
Раздевшись, я тоже положил револьвер на столик возле своего изголовья. Анна, облокотившись на локоть, наблюдала за мной. Увидев, как я ношу кобуру, она улыбнулась.
— Я всё думала, как ты носишь пистолет, неужели он у тебя в столе в кабинете?
— Ты знаешь, я сначала подумал, что это уже сумасшествие — за каждым кустом видеть что-то нехорошее. Но после доклада Милоша понял, что береженого Бог бережет.
— Сашенька, я представляю, каково тебе было все это держать в себе. И прошу тебя, никогда больше так не делай. Мы с тобой — одно целое.
Я молча кивнул. То, что мне приходилось скрывать от Анны происшедшее в Париже, очень угнетало. И внезапное раскрытие этой тайны меня обрадовало. Тем более что выяснились такие «пикантнейшие» подробности.
Я в итоге вообще оказался в шоколаде: жертва каких-то заговорщиков, а не слюнтяй-мажор, решивший с какого-то перепугу полезть в петлю.
— Какой же у нас с тобой интересный медовый месяц получается, — Анна улыбнулась как-то горько и в то же время насмешливо.
— Когда всё это разрешится, а я не сомневаюсь, что так и будет, мы с тобой поедем куда-нибудь, где можно будет беззаботно провести какое-то время, — мечтательно сказал я.
— Хотелось бы, — кивнула Анна, соглашаясь со мной. — Но в Европу я не хочу.
— Давай мы с тобой этот вопрос будем решать, когда он станет актуальным. Мне, честно говоря, не хочется сейчас заниматься такими мечтаниями.
— Как скажете, мой повелитель, — Анна попыталась в постели изобразить поклон.
Но у неё ничего не получилось, и она тут же сменила маску покорной жены на маску повелительницы.
— Хватит, сударь, болтать. Быстро приступайте к исполнению своей главной обязанности. Сашенька, родной мой, сделай мне ребеночка.
Переход от повелительного требования к просьбе был столь неожиданным, что я даже немного растерялся, но быстро исправился.
Я как продвинутый мужчина XXI века был хорошо осведомлен о всяких способах физиологического предохранения от беременности, и мне не составило труда вычислить, что самое время для выполнения просьбы-требования супруги сделать ребеночка настанет после нашего венчания.
Совпало абсолютно всё: её физиологическая готовность, мое воздержание, связанное со строгим постом перед венчанием, и наш настрой.
После возвращения с Калуги я не взял в рот ни капли спиртного, и мы вели тихий размеренный образ жизни. Поэтому я был уверен, что первая ночь после венчания будет плодотворной.
Возвращаться к сказанному накануне совершенно не хотелось, да и зачем. Все вроде бы пока сказано. А по мере поступления новой информации видно будет.
Евдокия Семеновна сразу же после завтрака собралась уезжать.
— Анна, — официально и торжественно начала она, когда мы остались одни, прощаясь. — Дмитрий просил меня передать тебе медальон. Может статься, что у меня не будет возможности вас представить друг другу. Надеюсь, вы сможете узнать его.
Медальон был достаточно большой и двусторонний. С одной стороны был портрет двух совсем юных молодых людей: красивой девушки, очень похожей на Анну, и безусого гвардейского корнета. Без лишних слов было понятно, кто это изображен.
С другой стороны медальона — портрет мужчины неопределенного возраста с потухшим усталым взором, на голове — остатки коротко стриженных седых волос. Тонкие губы сильно сжаты. На левой щеке — тонкий шрам, он небольшой и не уродует худощавое лицо, которое производит очень гармоничное впечатление.
Нам надо быть одновременно во многих местах, но больше всего в Сосновке. Мне необходимо интенсивно готовиться к поездке на Кавказ.
Поэтому мы решаем, что первые дни своего так называемого «медового» месяца мы проведем в нашем имении — в Сосновке.