На мой взгляд, всё ясно и понятно, и пора от слов переходить к делу. Подполковник, вероятно, был такого же мнения, так как, сделав паузу, он прищурился и, окинув взором свои карты, а потом нас, закончил:
— Полагаю, возражений не будет, если командовать буду я. А посему приказываю: через полчаса выступаем на Владикавказ.
Через полчаса мы покинули Екатериноградскую и направились во Владикавказ. До него два перехода. Горцы, Ефим и двое пластунов полковника едут впереди на расстоянии прямой видимости.
Пока сотня вытягивалась из станицы, подполковник провел нам небольшой политликбез.
— Род Гирея не местный, они карачаевцы, пришедшие в эти края еще до Ермолова. Но какая-то их часть осталась на родине и заключила с нами мир. Они, можно сказать, процветают, по крайней мере в их селах нет войны и их не притесняют. Люди Гирея это знают и сейчас колеблются. Часть их них не против вернуться и подписать мир с русскими. Шамиль не может просто так взять и отпустить их. В этих краях род называют тайпом или тейпом.
Слово «тайп» мне было знакомо, а вот историю кавказской войны я не знал очень плохо и пришлось принимать на веру то, что начал рассказывать подполковник.
— Так вот, тайп Гирея, уйдя с родины, здесь оказался меж двух огней. Их угораздило каким-то образом поселиться между чеченцами и ингушами. Ингуши сейчас Шамиля не поддерживают, но как дальше будет, одному Богу известно, поэтому имаму они нужны, но думаю, что после окончательного замирения Карачая, с ними у него больше проблем, чем пользы. Поэтому Шамиль, скорее всего, не против, если эти смутьяны уйдут от него по-хорошему. Ведь Осман сейчас залез в чужой огород, где расположен Амир-Юрт, там ничейная зона, на востоке которой и угнездился Осман-паша. Если бы не его высокомерие и неуемная страсть, он бы дал уйти беглецам. А так неизвестно еще, сумеет ли он теперь унести оттуда ноги. Я ведь, господа, не просто так заложился дней на пять, когда сказал, что буду вас ждать сегодня. Но как бы то ни было, времени у нас самое большое числа до десятого мая.
Слушая подполковника, я испытывал все возрастающее изумление: неужели такое возможно, и даже утратил нить рассказа. Поэтому что-то прослушал и был удивлен вопросом Драгутина:
— А вы, господин подполковник, считаете политику Петербурга здесь на Кавказе ошибочной?
— Я её, сударь, по меньшей мере считаю негибкой и осуждаю то, как действовал генерал Ермолов, при всем моем уважении к нему как герою войны двенадцатого года. Так же как и его сменщиков. Русский солдат всегда славился милосердием, а здесь на Кавказе об этом и речи нет. А тем более нарушать данное слово. Но это, господа, мое частное мнение. И полагаю, что у нас задача не принять участие в идущей войне, а спасти тех, кого должно, и уйти.
Против этого никто возражать не стал, и мы молча присоединились к нашим казакам.
Марш до Владикавказа мы совершили за два дня. Вести какие-либо разговоры желания не было. Все понимали сложность и опасность предстоящего.
Перед самым Владикавказом подполковник неожиданно заговорил со мной на тему, которая ни разу не затрагивалась последнее время.
— Вы знаете, Александр Георгиевич, я не могу понять, зачем Каневский пытался напасть на вас, какова была его цель? То, как он замешан в попадании в руки Османа гвардейских офицеров, это факт. Этот негодяй просто продавал информацию о них агентам паши. Полагаю, что скорее всего что-то личное. У него были последнее время очень плохие отношения с вашим братом. Тот проиграл ему небольшую сумму, но вроде бы как обвинил Каневского в шулерстве. Точно знаю, что они собирались стреляться. Что, как вы понимаете, со стороны Каневского — форменное самоубийство. Он, естественно, умирать не захотел и пошел на мировую, но его репутация от этого пострадала еще сильнее. Полагаю, что истина где-то здесь. Но теперь дознаться, — подполковник покачал отрицательно головой.
— А зачем Осману русские офицеры? — этот вопрос меня мучил очень сильно.
— А вот здесь я вообще ничего не понимаю, — оживился подполковник. — Однозначно тут замешаны британцы. Вроде бы даже причина в оскорбленном женском достоинстве их королевы, которую вроде как отверг наш цесаревич. Вы в курсе этого?
А вот историю любовных отношений уже королевы Виктории и наследника российского престола Великого Князя Александра Николаевича я знал великолепно и был знаком с мнением, что именно из-за неё королева была ярой русофобкой.