Выражение «мордой об стол» он услышал от меня несколько дней назад, и оно ему очень понравилось. А против наказания наглеца жандарма я не против, только за.
Василий начал доставать из пакета документы и перечислять:
— Смотри, Саша. Я в отставку, сербы твои тоже. Господа офицеры, если выявят желание. Всем выплатят по два жалования за время плена и пожизненная пенсия в размере тысячи серебряных рублей. Нижние чины — в отставку и право селиться по своему желанию, дети их будут свободными людьми и не обязаны будут в обязательном порядке тянуть эту ненавистную рекрутскую лямку. Они сами и их бабы, у кого уже есть, тоже свободные люди. Им даже пожалуют с барского плеча денег на то, чтобы обосноваться где-нибудь, в размере моего офицерского жалования. А это, брат ты мой, тысяча рублей.
Последним Василий достал целую пачку и принялся ее изучать. Делал он это долго, мне показалось — целую вечность.
— А теперь, наверное, самое интересное. Наши друзья-горцы получают право заселить пустующие земли в долине Теберды. И им велено относиться к её природе бережно, потому что там будет вскорости основан курорт для больных туберкулезом. Все мужчины получат амнистию и охранные грамоты, не важно, какого кто возраста и воевал ли с нами. Сам понимаешь, это означает, что их женщины тоже. Они без своих джигитов никуда. И деньги им выдадут, чтобы обосновались на новом месте и завели хозяйство. Так что, Саша, твои капиталы Государь-батюшка побережет. А теперь угадай, кому предоставлено исключительное право строить курорты в Теберде?
Я слушал Василия и не верил своим ушам, и у меня были ощущения, что попал в какую-то сказку. Скорее всего, это какой-то розыгрыш или глупая шутка, не знаю, правда, кого.
«Сегодня пакет, а завтра, извините, мы пошутили» или вообще: «Пожалуйте в кандалы и в Сибирь-матушку».
У меня, наверное, всё это было написано на лице, и Василий, криво ухмыльнувшись, сказал:
— Не сцы, Сашка. Это не шутка, и ничего это не заберут назад. Прежде чем с генералом разговаривать, я спросил его о полномочиях, и он показал мне вот это все, без текста, — Василий потряс ворохом полученных бумаг, — с подписью Государя. Помнишь, Осман сказал, что нас должны были купить уже не люди Солимана, а англичане? Так вот, я точно не знал, но предположения были. И то, что я держу в руках всё это, подтверждает мои слова.
— А ты мне можешь рассказать, в чем дело?
— Нет, не могу, — жесткость в голосе Василия была такой, что мне просто её не с кем сравнивать. — Когда генерал Чернов вернется, тогда и узнаешь.
— Вот на все сто был уверен, что это всё взаимосвязано. Но раз ты многое знаешь, притом мне неведомое, объясни: как они просчитали, что я спасу Софью Павловну от медведя?
— Не знаю, Сашка. Для самого загадка. Возможно, что твоя история с управляющим была полной неожиданностью для этих кукловодов, и пошли экспромты. А тут еще и медведь подвернулся. Ты бы, если знал, то не дамку на руки подхватывал бы, с ней уже тогда ничего не случилось бы, а лес приказал бы обыскать. Уверен, что не стрелков бы нашел, они сразу же смылись, а вот лёжки — точно.
— Ты хочешь сказать… — начал я говорить, пораженный до глубины души.
— Саша, эти люди — такие твари, что они еще и не на то способны. Тут, понимаешь, с волками жить — по-волчьи выть. Если я прав, а генерал справится со своей миссией, то эта английская сука у нашего Государя по струнке ходить будет.
— Ты имеешь в виду… — Василий опять мне не дал договорить.
— Да, не состоявшуюся Александру Эдуардовну. Ты знаешь, что её первое имя при рождении было Александрина, а папаша её был Эдуардом. Так что если бы её покрыл наш русский кобель, то вполне можно было бы кликать её Александрой Эдуардовной.
— Как ты о венценосных особах, однако. Не боишься вслед за господами декабристами последовать.
— Не-а. Я же не с идиотом жандармским разговариваю, а с родным братом, который не побежит меня выдавать. Что ты думаешь, я идиот и не понял твоих интонаций и оговорок, когда ты о наших делах рассказывал? Или ты верноподданный по всем сторонам? — последние слова Василий произнес очень зло, и в его прищуре появилось то, о чем люди говорят: «в глаза смотреть страшно».
— Нет, конечно, — поспешил я сказать. — Просто всё это странно было слышать из твоих уст, недавнего гвардейского егеря.
— Всё это, Саша, в прошлом. Я в эту историю по дурости влез через карточную игру, будь она неладна. Из-за этого и пришлось у этой твари деньги занимать, — кого он имел в виду, понятно и без слов. — Ты не лезь больше с вопросами.