Бедный Сергей Львович, посылая сыну письмо Павлищева, писал: «Письмо господина Павлищева, подробно разбирающее все управление Михайловским и раздел жениного наследства, растерзало мне душу и сердце, я не спал всю ночь. Письмо неприлично, даже невежливо, без всякого уважения к моему положению, к моей свежей утрате. Это человек жадный, ужасно корыстный и мало понимающий то дело, за которое берется… Посылаю тебе в подлиннике письмо Павлищева. Имей терпение прочесть его, — ты увидишь, как он жаден, как он преувеличивает стоимость Михайловского и как он мало смыслит в деревенском хозяйстве. Счеты с приказчиком преувеличены, и потом какая холодность».
Пушкин ответил Павлищеву в начале августа: «Пришлите мне сделайте одолжение объявление о продаже Михайловского, составя его на месте; я так его и напечатаю. Но постарайтесь на месте же переговорить с лучшими покупщиками. Здесь за Михайловское один из наших соседей, знающий и край и землю нашу, предлагал мне 20 000 руб.! Признаюсь, вряд ли кто даст вдвое, а о 60 000 я не смею и думать. На сделку, вами предлагаемую, не могу согласиться и вот почему: Батюшка никогда не согласится выделить Ольгу, а полагаться на Болдино мне невозможно. Батюшка уже половину имения прожил и проглядел, а остальное хотел уже продать. Вы пишете, что Михайловское будет мне игрушка, так — для меня; но дети мои ничуть не богаче Вашего Лели, а я их будущностью и собственностью шутить не могу. Если, взяв Михайловское, понадобится вам его продать, то оно мне и игрушкою не будет. Оценка ваша в 64 000 выгодна; но надобно знать, дадут ли столько. Я бы и дал, да денег не хватает, да кабы и были, то я капитал свой мог бы употребить выгоднее».
Павлищев пошел на попятный, он сразу согласился на расценку, сделанную Пушкиным, 40 000 руб., и, не имея никакого ответа, уже считал Михайловское за Пушкиным и распорядился оброчными деньгами и урожаем не только текущего 36 года, но и будущего 37 года, обратив эти суммы в свою пользу в счет предстоящей выплаты Ольге Сергеевне. Но Пушкину было уже не до Михайловского. С ноября разыгрывалась его семейная история, и, кроме того, безденежье и долги так остро дали себя почувствовать, что тут не до покупок было дело. 5 января 1837 года он ответил, наконец, Павлищеву. Письмо до нас не дошло; по ответу Павлищева от 4 февраля можно думать, что оно не случайно исчезло из коллекции пушкинских писем к Павлищеву: по-видимому, оно было написано весьма резко. Пушкин категорически отказывался от Михайловского. «Пускай его продается», — писал он Павлищеву. Как ни дорого было Михайловское Пушкину, он вынужден был от него отказаться.
Впоследствии опека над имуществом детей Пушкина выкупила Михайловское и обратила его во владение детей Пушкина.
А что же приказчик Михайло Иванов? Что его дочь? Мы уже видели, что он оставался в хозяйственной должности и после появления Пеньковского. Пушкин продолжал неизменно покровительствовать ему. Сохранилось письмо Калашникова к нему от 26 июня 1834 года:
«Милостивый Государь, Александр Сергеевич!
При сем спешу доставить к вашей милости квитанцию, состоящие в недоимки Государственных податей полученную из Сергаческого Казначейства в 6 рублях 17 коп., то теперь уже никакой нидоимки за Кистеневым неимеется, по приезде моем домой нашел в вотчине все благополучно. Мы все молим бога, чтобы продлил ваши лета в самом благополучии и здоровы, наша одна осталась надежда только на Вашу милость. Вы извольте узнать от батюшки уплочены ли занятые ими деньги Зайкину.
Естьли уплочены, то нужно подать прошение чтобы уничтожили оный иск. Вашим честь имею быть с истинным, моим к вашей милости почитанием и преданностью
Ваш, Милостивый Государь, всенижайший раб навсегда пребуду Михаил Калашников.
После вышлю к вашей милости щет именно куда что издержано всего 470 р. асигнациеми».
Ряд сообщений о Калашникове находим в письмах Павлищева Пушкину. Калашников раздражал мужа Ольги Сергеевны, и он назойливо докучал Пушкину. До него дошел слух, что Пушкин хочет отказаться от управления имением, и он писал Пушкину в январе 1835 года: «Зная довольно хорошо домашние дела Сергея Львовича, я не могу хладнокровно подумать о намерении вашем отказаться от управления имением. Отказываясь от управления, вы оставляете имение на произвол судьбы, отдаете его в руки Михаила, который разорял, грабил его двенадцать лет сряду; что же ожидать теперь? — первой недоимки — продажи с молотка, и может быть, зрелища, как крепостные покупают имения у своих господ. Я не говорю, чтобы Михайло купил его — нет; но уверен, что он в состоянии купить».