— Кого вы ищете?
— Мне нужна пани Клара Якобова.
— Она, наверно, уже спит. Кем вы ей приходитесь?
— Я ее брат. — Ципкин сам удивился, что соврал и глазом и не моргнул.
— Что вам угодно? У нас нельзя беспокоить постояльцев.
— Это очень важно. У нее ребенок заболел. Я только из Ямполя.
Вдруг Ципкин сообразил, как надо действовать. Он достал из кармана серебряный полтинник и протянул клерку. Тот осмотрел монету, взвесил на ладони, сделал движение, как будто хотел постучать монетой о мрамор, чтобы проверить, не фальшивая ли она.
— Они в восьмом номере, второй этаж. У нас нельзя беспокоить…
— Это же моя сестра!
Ципкин взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. «Безумие какое-то, — сказал он себе. — Это всё от скуки, черт бы ее побрал…» Вот и цифра 8. Он постучал, подождал немного и постучал снова, сильнее. Ципкин вел себя, как пьяный, который торопится что-нибудь натворить, пока хмель не испарился из его головы. Послышались тихие шаги.
— Кто там? — спросила Клара по-русски.
— Это я, Александр.
Он стоял, затаив дыхание и опустив глаза, сбитый с толку собственной авантюристичной натурой. Ципкин весь обратился в слух. Он слышал, как Клара в домашних туфлях ступает по полу, как чиркает спичкой. И вот дверь открылась. Клара стояла перед ним, чужая и незнакомая. Казалось, за несколько дней она стала гораздо старше. Она была в шлафроке, на волосах сеточка. Клара смотрела на Ципкина печально и удивленно.
— Вы должны были прийти в восемь.
— Но я не мог! Я же не знал, что вы здесь.
— Посыльный вам передал.
— Какой посыльный?
— Разве вы не получили письма? Входите.
Горела свеча в бронзовом подсвечнике, кровать была застелена. На столе лежали журнал и чулочная подвязка. Ципкин и Клара молча смотрели друг на друга.
— Я же говорил вам, что больше там не живу, — нарушил он молчание.
— Но не говорили, где живете теперь.
— Я не получил письма.
— А кто тогда получил?
— Они. Данцигеры.
— И прочитали?
— Да, прочитали.
— Посыльный сказал, что отдал письмо вам в руки.
— Это был не я, а Здзислав, сын.
— И он же ответил посыльному?
— Очевидно, да.
— И как вы узнали, что я здесь?
— От Азриэла.
— Где, когда? Хотя, какая разница? Если я за эти два дня не померла, значит, буду жить вечно…
Ципкин обнял ее, и она склонила голову ему на грудь. Клара слегка дрожала, но потом успокоилась. У нее под глазами лежали темные крути.
— Я думала, ты меня больше знать не хочешь. — Клара перешла на «ты». — Ждала тебя… Чуть с ума не сошла…
— А что твой муж?
— Уехал. К своему зятю, к ребе. Бросил меня.
— Он сам так сказал?
— И так видно. Шубу взял с собой. Майера-Йоэла вместо себя оставил.
— Понятно.
— Какое они имеют право вскрывать твои письма? Ты там вроде жениха?
— Уже нет, все кончено.
— Я тебя об этом давно спрашивала, но ты так и не ответил. Почему кончено? Потому что мое письмо прочитали?
— Я ее не люблю.
— Но ты ведь был ее женихом, да?
— Не совсем так.
— А как? Ладно, все ясно. Женщины очень привязчивы, и в этом их трагедия. Ведь все не по моей воле произошло. Что мне делать теперь?
— Как это что делать? Поцеловать меня!
— Я беременна!
Ципкин убрал руки с ее талии и попятился назад.
— От кого? — спросил он хрипло.
— Сам знаешь.
— В таком случае это никогда не известно. Ты же сама говорила, что с ним спишь.
Клара не знала, что ответить. Она посмотрела на Ципкина, словно вдруг перестала его узнавать.
— Я постараюсь от этого избавиться, хотя это опасно.
— Почему опасно?
— После родов очень сильные кровотечения были. Целый год.
— Посоветуйся с врачом.
— Хорошо.
Оба замолчали. Ципкин снова бросил взгляд на стол. «А где вторая подвязка?» — Он будто хотел заставить себя думать о другом. Он шел сюда с радостью и желанием, но разговор о родах, кровотечениях и аборте его охладил. «Как быстро у них все становится серьезно!» — Ему стало стыдно этой мысли, но тут же захотелось повернуться и убежать. Он посмотрел на дверь. У Клары заболело в груди.
— Не убегай. Я не собираюсь ничего у тебя требовать.
— Да.
— Садись.