— Квартиру грабил.
— Грабил и убивал, значит…
Бобровская почти протрезвела, но ноги ее не слушались, она не могла встать. Вдруг начало пучить живот. Бобровская то ли всхлипнула, то ли рыгнула.
— Ты шутишь, что ли?
— Нет, это правда.
— Молодец, очень хорошо.
Бобровская смотрела на него, все еще улыбаясь. Она задавала вопросы тупо и равнодушно. На нее накатила страшная усталость, ей было не оторвать зад от табурета. Во рту стало сухо. Она знала: что бы она ни сказала, получится какая-нибудь глупость.
— А ограбить-то хоть удалось?
Люциан удивленно посмотрел на нее. Казалось, он не сразу понял, о чем она спросила.
— Ничего не нашел. Только бумаги, но для меня это так, мусор.
— Понятно.
— Наверно, он все с собой забрал.
— Ага.
— Я сейчас уйду. Легавые могут нагрянуть в любую минуту.
Люциан назвал полицейских так же, как их называют уголовники — воры, грабители и убийцы. Бледный, ссутулившись, он стоял в расстегнутом пальто, шляпа надвинута на лоб, руки в карманах. Люциан достал папиросу, сунул в рот и тут же выплюнул. Бобровсая по-прежнему сидела на табурете. Живот вздулся, как барабан. Она уже совсем протрезвела.
6
— Зачем ты это сделал? Ну зачем? Могли бы так хорошо праздник встретить…
— Мне деньги нужны.
— И что теперь будет, а?
— Не знаю, не знаю.
— А как они тебя найдут? — помолчав, спросила Бобровская.
Люциан задумался.
— Кася утром вернется домой. Ее допросят, она и расскажет. Она же дура деревенская.
— Ты только сейчас это понял? Нельзя ее домой отпускать.
— Ты о чем?
Бобровская не ответила. Люциан снял пальто и положил на крышку швейной машины. Весь костюм был в белых ниточках. Он согнулся, будто у него резко заболел живот.
— Ты голодный, есть хочешь? Я тут тебе всего оставила.
Люциан нахмурил брови. Он будто ее не понимал.
— Голодный? Нет. Выпить найдется?
— Выпить не осталось.
— Все вылакали? Ох, и устал же я…
Люциан опустился на стул посреди комнаты и зажмурился. Он до сих пор не снял шляпу. Казалось, так и уснет сидя, но вдруг открыл глаза. В мутном взгляде не было ни раскаяния, ни страха. Бобровская медленно повернулась к нему вместе с табуреткой.
— Я ее на твою кровать положила.
— Да? Ну, пускай спит.
— Не надо было этого делать, Люциан. Ладно бы еще старика, но дворника-то за что?
— Мужик, хам. Хочу выйти, а он не дает. Ключом на меня замахнулся.
— Он узнал тебя или нет?
— Думаю, не узнал.
— Грех-то какой. У него ведь наверняка дети. Да еще и в святую ночь.
— Заткнись!
— Не надо было этого делать, любимый, не надо. И что теперь? Разве только в Висле утопиться.
— Висла замерзла.
— Что делать собираешься?
— Уеду, и баста.
— Куда? А как же я? Я уже про твоих детей не говорю.
— Не знаю. Будь что будет.
— Теперь-то я понимаю, зачем ты девушку ко мне привел.
— Ничего ты не понимаешь. Это случайно получилось. Просто соседка не захотела ее к себе брать.
— Какая соседка, что ты мелешь?
— Все так и было. Ты задержи ее завтра как можно дольше. А я с утра уйду. Сейчас не могу, очень устал. А может, порешить ее, чтоб не сдала?
Бобровская вздрогнула.
— Еще чего придумал? Только не здесь, в доме. Меня и так затаскают.
— Кому ты нужна?
— Затаскают, затаскают. Девушку спросят, где ночевала, она и расскажет. Ты смоешься, а меня в участок потащат.
— И чего ты от меня хочешь? Чтобы я пошел и сам сдался?
— Зря ты это сделал, Люциан. Зачем? Все равно ведь ничего не взял.
— Куда-то этот старый черт все запрятал. Под половицу, что ли? Надо было там до утра переждать. У меня и времени-то не было поискать как следует.
— Да, лучше бы переждал. Утром никто бы и не заметил. И греха не взял бы на душу.
— Я к тебе торопился. Ты ведь ждала.
— Ай, ничего, подождала бы немного подольше.
— Это все твои скандалы. Ну, теперь-то слишком поздно. Это вы меня довели. Ты меня поедом ела, грызла, как червяк, и Мариша тоже, сука жидовская. Я хотел еще днем поискать, но Кася бы крик подняла. Это вы мне помешали.
— Я тебе не мешала. Я для тебя готовила, для тебя и твоей любовницы. А ты ушел и нас оставил, как двух дур.
— Ушел, потому что моей вонючей сестренке захотелось заповедь выполнить. Набросились бабы целой стаей и тянут каждая к себе… Не могу, спать хочу.