— Будешь моей невесткой…
Как быстро все меняется! Небо из пурпурного стало темно-лиловым, и тут же опустились фиолетовые сумерки. Луна выплыла из-за облака, звезды зажглись, как фонарики. Майер-Йоэл снял корону и льняную бороду, положил на комод золотой жезл, который он протягивал к Ципеле, когда она просила за евреев города Сузы. Азриэл был не прочь продолжить представление, но Зелда сказала, что хватит валять дурака. Мирьям-Либа опустила ресницы. Разве не странно? Она будет помнить эту зиму вечно, пока ей не положат черепки на глаза. Она никогда не забудет этой праздничной трапезы. Будет ли она когда-нибудь счастлива? Возможно ли, чтобы она полюбила кого-нибудь другого? Станет ли она женой, матерью, а потом и бабушкой? Боже сохрани! Она не хочет жить так долго. Такие, как она, умирают молодыми. Кто знает, может, это ее последний Пурим. Вдруг через год, в это же время, она будет лежать на ямпольском кладбище? Вдруг она не перенесет страданий и покончит с собой? Как сказал Люциан, когда они виделись последний раз? В крайнем случае — пулю в висок…
— Мирьям-Либа!
Она вздрогнула.
— Что, мама?
— Почему цимеса не ешь? Остынет.
— Да, ем.
— О чем опять задумалась? Пускай лошадь думает, у нее голова большая.
— Мирьям-Либа боится, как бы луна на землю не упала, — весело отозвался Майер-Йоэл.
— Она о женихе думает, — попыталась угадать Шайндл.
Ципеле засмеялась.
— Ципеле, а что смешного? — спросил Калман.
— Папа, а правда, что у Лекиша есть золотые часы?
Вся семья расхохоталась, даже Мирьям-Либа улыбнулась.
— С чего ты взяла?
— Азриэл сказал.
— Зачем ты ей сказки рассказываешь? — спросил Калман. — Она невеста уже.
— Не знаю, что она выдумывает. Ей приснилось.
— Говорил, говорил!
— Ну хватит. Хоть и Пурим, сколько же можно дурака валять? Был в Щебрешине портной, на Пурим всегда псалмы читал. Все за стол торопились, забывали про псалмы царя Давида, так этот портной один читал их в синагоге во весь голос. Вот так когда-то было. Раньше евреи помнили о Боге.
— Евреи и сейчас помнят о Боге, — возразил Азриэл, — это Бог забыл о евреях.
— Так нельзя говорить. Есть на свете Создатель. Если бы не Бог, аманы давно бы нас уничтожили!