В субботу утром Даниэл Каминер взял талес и пошел в синагогу. На старости лет он стал несколько религиозен. Теперь у него в доме по субботам не варили обеда, еду готовили накануне, а в субботу только разогревали. Тетка испекла халу и коржи. Даниэл Каминер произнес благословение над стаканчиком водки, отломил кусок халы, потом пропустил еще несколько стаканчиков под рыбу. Выпивая, он бормотал под нос субботние гимны. После трапезы Даниэл Каминер растянулся на кровати, прихватив русскую газету. Тетка прилегла вздремнуть на кушетке, а Целина — в гамаке, подвешенном между деревом и стеной сарая. Бонна Луиза уложила спать Фелюшу. Клара уже договорилась с Луизой, что та останется с детьми, пока они с Ципкиным не устроятся за границей, и пообещала, что потом заберет бонну во Францию или в Америку. Луиза согласилась: она была уже стара и очень привязана к детям (Саша для нее тоже оставался ребенком). Француженка птицей металась по дому Даниэла Каминера, тараторила на ломаном польском и возилась не только с Фелюшей, но и с Клариными братишками и сестренками.
В понедельник с утра Клара со всеми распрощалась. Луиза всплакнула. Тетка шутила, но по ее щекам текли слезы. Целина качала головой, дивясь Клариной смелости. Даниэл Каминер поцеловал дочь в одну щеку, потом в другую и сказал:
— Присмотри, чтобы мне надгробие поставили.
— Папа, что ты болтаешь?!
— Да я уже скоро… — И он присвистнул.
Клара чмокнула отца в лоб, в бородку, а потом стала целовать ему руки и клясться, что он доживет до девяноста лет и еще приедет к ней в гости за границу. Саша уезжал с матерью. Она должна была устроить его в интернат, купить ему учебники, одежду и другие необходимые вещи.
2
В поезде у Клары появилось предчувствие, что Ципкин передумал. Саша с увлечением читал роман о мексиканских разбойниках, иногда вытаскивал из кармана пачку папирос и выходил в клозет покурить. Клара смотрела в открытое окно. Поезд несся мимо сжатых полей и огородов, засаженных хмелем, капустой и репой. Крестьяне копали картошку. Августовский день был солнечным, но прохладным. Эту пору поляки называют «бабье лето». Птицы, готовые улететь в жаркие страны, собирались в стаи. Крутились лопасти ветряных мельниц, тут и там из труб на соломенных крышах поднимался дымок. Все дышало покоем и благодатью. В небе висело солнце, такое яркое, словно оно смотрело на землю в первый раз, и его золотой лик отражался в каждой речушке, каждом пруду, каждой грязной луже. Коровы щипали траву. На лугу стояли две лошади, нашептывая друг другу на ухо свои секреты. Кларе показалось, что лошади говорят: «Так было всегда, и так будет всегда…» Она достала из сумочки записную книжку и карандаш и углубилась в расчеты: сколько у нее денег, сколько она сможет выручить за мебель, сколько стоят украшения, сколько надо оставить Саше. «Что мне делать, если он не сдержит слова? — опять и опять возвращалась к ней тревожная мысль. — К этому тоже надо быть готовой…»
Поезд прибыл в Варшаву в пятнадцать минут пятого, как всегда, с опозданием. Саша проголодался, и Клара впервые отпустила его одного в ресторан. Какой смысл его оберегать? Все равно скоро будет делать, что ему заблагорассудится. Взрослый человек, уже бородка растет… Клара поднималась по лестнице, вдыхая городские запахи. Пока она была в Ямполе, Ципкин должен был разобраться с женой и перевезти вещи. Но в душе Клара знала, что он ничего не сделал. Дрожащей рукой она отперла дверь. В коридоре было душно и пыльно. Войдя в гостиную, она увидела чужой чемодан. У нее закружилась голова: это чемодан Ципкина. Клара вошла в спальню. Ципкин, в одежде и ботинках, лежал на кровати.
— Александр!
— Клара!
Он вскочил, бросился к ней, и она упала к нему в объятия. Они целовались до боли в губах, прижимались друг к другу телами, терлись друг о друга, как два изголодавшихся зверя. «Не умереть бы от счастья!» — думала Клара. Неспроста она отправила сына в ресторан: все же она надеялась на эту встречу… Ципкин задернул гардины и начал срывать с нее одежду. Клара вздрагивала от каждого прикосновения, в ней смешались наслаждение и страх. Разве можно так любить? Разве можно настолько зависеть от другого человека? Она пожертвовала бы ради него всем, даже детьми…