— Ну что, видела жениха?
— Да, отец.
— И что скажешь?
— Не знаю…
— Понравился он тебе?
— У него уже борода.
— Разве это недостаток? Все праведные евреи носят бороду.
— Да, конечно.
— Так что ты думаешь?
— Старый он.
— Он уже был женихом, но та девка расторгла помолвку.
— Как-то я стыжусь его.
— Чего ж тут стыдиться?
— Девушки смеяться будут.
— Какие еще девушки? «Шулхан орух» начинается с того, что еврей не должен стыдиться служить Богу. Злодеи всегда смеялись над евреями, но евреи все равно оставались сами собой. Жизнь коротка, брак существует для того, чтобы рожать детей.
— Те девушки обо всех посплетничать любят.
— Кто любит посплетничать, может, не дай Бог, и в ад попасть. Сказано, что тех, кто злословит и клевещет, там за язык подвешивают.
— Да, я знаю.
— А если знаешь, чего же ты боишься?
— Я согласна.
— Уверена?
— Да.
— Если нет, найдем другого, помоложе.
— Не надо, отец. Я согласна.
— Помни, что жена должна быть преданна мужу. Сказано: хорошая жена та, которая выполняет волю супруга.
— Да.
— Ну, ты еще подумай. Такие вещи второпях не решаются.
Глава XI
1
Зимой Даниэл Каминер заболел. У него был жар и сильный кашель. Целина поила мужа чаем с малиной, натирала терпентином, но ничего не помогало. По утрам Даниэл пытался одеваться, но у него не было сил даже встать с кровати. Однажды он потребовал зеркало и увидел свои ввалившиеся щеки и растрепанную бородку клинышком.
— Целина, я умираю, — сказал Даниэл.
Она расплакалась и послала в Скаршов за доктором. У Даниэла Каминера было воспаление легких. Врач поставил банки и пиявки, но больному с каждым часом становилось все хуже. Клара была далеко, и от нее из-за границы приходили неутешительные известия. Она поссорилась с Ципкиным и проигралась в Монте-Карло. Ципкин бросил ее, и она связалась с русским евреем, купцом первой гильдии. Клара писала отцу короткие письма, полные намеков и многоточий. Но было ясно: его дочь опускается все ниже. А у него и без Клары семеро по лавкам, еще и Фелюша. Но, раз настало время умирать, ничего не поделаешь. Даниэл Каминер и верил в загробную жизнь, и не верил. Да, Бог есть на свете, но в голове не укладывается, что душа бессмертна. Что с ней происходит, когда человек умирает? Где они летают, эти души, сколько они могут парить над кладбищем или в пустой синагоге? Даниэл Каминер как был, так и остался насмешником: лежал, стонал и отпускал шутки. Он еще не умер, а эта дура Целина уже причитает, как по покойнику.
— Хватит орать! — прикрикнул на нее Даниэл. — Ангела смерти разбудишь…
— Что же со мной будет?
— Вдов на свете полно, станет одной больше.
— А дети как без отца?
— Ну, замаринуй их или засоли…
Шутки шутками, но за детей Даниэл и сам беспокоился. Капитала он им не оставит, последние два года были неудачные. Есть должники, но, когда лежишь в земле, попробуй с них получи. Целина, с ее-то куриными мозгами, с них стребовать не сможет. Ее мать слишком стара, уже даже шляп не мастерит, так что и на нее надежды мало. Была бы Клара, было бы на кого положиться. Но Клары здесь нет. Поразмыслив, Даниэл Каминер распорядился телеграфировать Саше, чтобы тот срочно приехал из Варшавы. Наверно, Саша все же не такой необузданный, как кажется. Правда, когда мать уехала, он совсем распоясался. Директор гимназии был им очень недоволен. Но ведь парня оставили одного в большом городе, и было бы странно, если бы он не пустился во все тяжкие. Даниэл Каминер понимал, что Саша — далеко не дурак, на ходу подметки рвет и людей видит насквозь. Кто знает, вдруг у него проявится коммерческая жилка. Недаром он внук Даниэла.
Саша приехал. Даниэл Каминер послал за полковником Шаховским, с которым последнее время вел дела. Они недавно поссорились, но как только полковник, престарелый кацап, увидел, что Каминер лежит больной, он тут же забыл об их размолвке и пообещал прислать полкового врача. Полковник, вытирая слезы, успокаивал Даниэла и желал ему скорейшего выздоровления. Но никто не может избежать ни болезней, ни смерти.
— Ваше благородие, — сказал Каминер, — я уже одной ногой в могиле. Вот этот молодой человек — мой наследник.